Сибирские огни, 1982, № 3

Женись на той краєавице сестрице. Возьми ее в серебряную юрту, Свей гнездышко рождающимся детям, Огороди несметные стада. Зажги огонь семейно-благодатный И коновязь поставь из чистой меди, И утверди столб жертвенный, священный, Желтеющую подготовь поляну, Где проведешь ты праздник — ысыах. Пир — тюсюлгэ — устрой себе на славу, Такой, чтобы запомнился потомкам. Живи да поживай, беды не зная. Переживая возраст своего отца!.. Но богатырь, Дьагарыма Могучий Жениться не хотел еще, однако. Подергивался утром, просыпаясь,— Подергиваться стал и речь услышав. и Играет кровь в нем вечером и утром, И днем играет и сейчас взыграла, Когда услышал он слова такие. Во гнев его вогнавшие безмерный. Стянуло так его, что изгибаться Он стал, как на большом ветру береза. И выгибаться стал он, будто буря Сосну согнула чуть не вполовину, Как лиственница после всех метелей — Так постепенно стал он разгибаться. А десять пальцев серебра литого, Похожих на десяток горностаев, Сжимались в кулаки сами собою. Потом внезапно стали распрямляться. И заструилась, потекла по жилам Кровь алая, почувствовав дорогу — Как будто растянулись, закололи Большие руки десять волосков. Глаза он кверху закатил во гневе — Чуть связки глаз его не оборвались. И словно вепышки с кремня полетели — Так волосы слизнуло на висках. Огонь метнулся выше с шумом-треском: Как будто ивняка листву сухую. Все кудри охватил в одно мгновенье, Поджег их волны до раскрыльев плеч. И с головы посыпались обильно Волос остатки в сером твердом пепле, Как будто иглы формы восьмигранной Из короба у русского купца. Заскрежетал Дьагарыма зубами Из кости белой, как стрела сардаана, Как тридцать два блестящих горностая — Сверкавших по шестнадцать в два ряда. Со скрежетом крошиться зубы стали. С великим грохотом На крошки разлетаться. Потоком-пылью, как туманом белым, Окуталось все видное вокруг. А в теле, в самых крепких, закаленных Местах его, не знающих износа, Как будто что-то лопнуло внезапно — Такой сухой раздался треск внутри. И глянул богатырь сгненноглазый, Объятый яростью, запальчивоголосый, Колкоязыкий, с тяжкою походкой, Отборный, лучший молодец из лучших На чудище пернатое, лихое, Что сил лишилось в дальнем перелете. Неведомо откуда появилось. И не боясь, ни капли не робея, Он высказал ему слова такие, Речь начиная с песенки-припевки, А песенку-прнпевку с громкой брани. Он, рыкая по-львиному, бранился. Топорща губы, вкруг себя вертелся. И клекотал, как эксзкю клекочет, Кадык свой выпиравший выставлял он. Довольный именем своим известным, О доблестях своих распространяясь. Подвинулся к чудовищу лихому, Ступил к нему поближе на полшага. — Надежда всех...— запел он богатырски. Потом сказал в неизмеримом гневе: — Опора племени великого на свете. Опору мира, может быть, я вижу. Скажи скорей, ответь мне, так ли этоІІ Ох, грех велик мой и вина большая. Стыд-то какой мне, чертова досада! Владеющий конем — самцом тигровым, Силач, в своих краях давно известный, Уол Осулуйа Боотур великий Пожаловал ко мне сегодня а гости! Варнак чрезмерный, вор давно отпетый, Родившийся во тьме ночной, однако, Украдкой в окна пялящий глазища,— Твои ступни в зловонной черной шерсти, А рожа плесенью давно покрылась! Смотрн-ка вот, Смекнул, небось, не зря он, Прослышав, что живет такой парнишка. Владеющий конем с отметкой белой. Прекраснейшим Нуогалдьын Кутасом, Так называемый, Дьагарыма Могучий. Мол, с губ еще молозиво не вытер. Глаза — подслеповато-кровяные. Настолько туп — яйца и то тупее, А заикается сильнее, чем кукушка. Легонько дунешь — отлетит подальше. Вдохнешь — Он, как листок, летит обратно. Болтать умеет только да хвалиться,— Такого победить в два счета можно... Вот и решил ты Путь проделать дальний, Обворожить своим искусным словом, Поймать меня в ловушку плутовскую. Наговорив о разных небылицах. Хотел потом, хвостом опутав длинным И усадив на дьявольскую гриву, Увлечь меня к отважной-раслрекрасной Жестокой богатырке Кыые Туйгун, Которая владеет перевалом. Что Кырыыстаах Кыскыйа Хаан зовется. Трехлетнюю имеет кобылицу. Седлаемую только для боев! Хотел ты, чтоб она мне кровь пустила И кости сокрушила до единой, Чтоб тело разрубила на кусочки,— Поразбросала в дальней стороне! 109