Сибирские огни, 1982, № 3

Лягушек столько — кваканье сплошное. Величиною с человека рыба. Осока там и лилии сверкают И камыши, листва вдоль берегов. Там семьдесят и семь сетей стоят, Коварно-алчных, рыбу стерегущих. По восемьдесят восемь вершей там Искусно ставят, чтоб набились рыбой. Там лодок разных не пересчитать: Из плах они бересты восьмислойной. У берега стоят и по волнам Скользят к середке озера привольно. А сколько там лукошек и корзин Берестяных, из тоненьких лучинокі Кто деловито-важно их несет, Кто, раскорячась, вперевалку тащит. Кто с деревянной чашкой семенит. Услужливыми бедрами вихляя. Кто с ложкой — тот спешит скорей поесть, А кто с тарелкой — сразу подставляет. Кто голоден — тот до отвала ест. Кто издержался — разживется быстро. Скупой там перестанет быть скупым И сухорукий станет толсторуким — Вот озеро какое создалось Весьма великолепное в природе... ПЕСНЬ ВТОРАЯ Обитатель земли олонхо Могучий Дьагарыма В ней повествуется о том, как на такой роскошно-распрекрасной, уст­ роенной для жизни и творенья матуш ке-зѳмле, по указу-предопределению божественного старца Одун Бииса (одного из трех божеств судьбы), на самом тучном -плодородном месте удобного пристанища людей, в ж и­ лище Хотой Айыы бая, старца, и Эдьээн Айыы бай, старухи, стал жить мальчик Дьагарыма, связанный кровью с родами добрых духов и существ. О том, ка к он вырос, стал богатырем — Дьагарымой М огучим , какая у не­ го появилась великолепная юрта и предназначенный ему превосходный конь — Нуогалдьын Кугас. Какой несокрушимой силой отличался этот богатырь, какое имел богатырское оружие, какими несметными стадами владел и как жил в полном довольстве, сожалея лишь о том, что не может найти себе равных, чтобы померяться с ними силой в бою. ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ Могучий Дьагарыма встречается с Уол Осулуйа Ьоотуром Ну что ж, друзья, любое олонхо Бсегда бывает с преувеличеньем. Еще, конечно, сказочный наш сказ Не может обойтись без добавлений. А чтобы слово помнилось получше,— С прикрасами бывает и оно. Так вот: Когда Дьагарыма Могучий В широком благоденствии вольготно Жил-процветал, не ведая беды, Однажды солнце к вечеру склонилось, А после и закатываться стало. Тогда, не тратя время понапрасну, Он побежал в амбар, толчком единым Разбил замок из меди, что похож был На голову коня шести годов. Покрепче встал, расставив ноги шире, И с шеи туши жеребца-трехлетки Сорвал-сграбастал вздувшегося жира Неимоверной тяжести кусок. От живота трехлетки-кобылицы Он отхватил кусок брюшного жира, К нему — грудинку у бычка-трехлетки, Вцепившись пятернею, отодрал. А после, посмотрев,— чего б добавить!— Схватил он тушу нетели-коровы И отломил кусочек пожирнее От самой задней части у хвоста. Все это друг на друга положил он, Как будто снежную копну большую, Сграбастанную жадным человеком, В серебряное притащил жилище И кучей навалил на гладкий, медный. Лоснящийся и семислойный пол. Потом он отыскал топор широкий С березовым удобным топорищем, А лезвием блистающим и острым. Громоподобно вскрикнул. Вслед за вскриком Еще о чем-то бормотнул невнятно И трижды вихрем вкруг печи промчавшись,— Пошел рубить со шмяканьем и хряском. Кусков наворотил гору-горищу ДЗ половины юрты высотою. Увидев, что нарубленного хватит,— Бегом он притащил котел огромный И мяса напихал в него коленом, Притиснул грудью, утоптал ногами. Затем — углей нагреб погорячее В печи гудящей, жаром отдающей. На них и взгромоздил котел громадный, Набитый жирным мясом до отказа. У человека силы богатырской По-богатырски и огонь пылает,. И пышет жар в печи по-богатырски, И мясо варится в котле мгновенно. Поэтому — котел забулькал сразу, Заленилось в нем варево и вздулось, Заклокотало, засочилось жиром. Запрыгало, как будто заиграло, Пошло бежать — плескаться через край. 103