Сибирские огни, 1982, № 3

Земли всей изначальной И матери-страны стожильным сердцем,— Растет, красуясь, древо Лал-Луук — Священный дуб, могучий, неохватный,— Восьмиветвист он и великолепен. А если, это древо оглядев, Пойти да обойти его дотошно,— Приметы-признаки умело разбирая. Увидеть облик сможем мм такой: Как дочери, любимейшей в семье, Расчесанные волосы струятся,— Так от ветвей распущенная зелень Волной свисает чуть не до земли. Как если 6 рассекли стрелой скользящей И сбили половину оторочки Большой циновки клетчатой расцветки — Такая разузористая там Колышется листва легко и плавно. Как если бы развесить за бока По веткам древа Кубки для кумыса, Огромные, почетные, с резьбою. Увитые прекрасной конской гривой — Такие золотые там плоды. Кора его, наросшая трехслойно. Прозрачно-нежная, приятно серебрится. На солнце глянешь — солнце заслоняет — Такую высоту набрало древо. Луну увидеть хочешь — не увидишь. Такое древо толстое взросло. В глубокой старине, где человеку Отава-будущность Лишь предопределялась, Когда повсюду у всего живого Лишь первые детеныши-побеги Проклевываться начали, когда Народ племен якутских только начал Подобно тем побегам развиваться, В то время, где мученья-преступленья Еще людей не брали в круговерть. Неведомо страданье-горе было, Тяжелые не висли прегрешенья Над прочно-крепким и серопятнистым Великолепным Серединным миром. Живущим расточающимся благом С водой мелеющей, катящейся на убыль, С деревьями, что падали, редея, И с травами, что, оседая, вяли, С луною, нарождающейся сбоку, С телятами, резвящимися вволю, С людьми. Что хилы в первый день рожденья; Тогда-то все живущие там люди. Деревья, травы, птицы все и звери. Все неживое, так же, как живое. Владело языком и говорило, Умом не обделенное в то время, Способно было думать, говорят. Поэтому, ветвь самая большая, Удачливая, главная средь прочих Ветвей, восьмиветвистою громадой 100 Поднявшегося древа Аал-Луук,— Что многожильным сердцем в Среднем мире И крепкой черной печенью явилось Всей изначальной матери-земли,— Такою думой, говорят, прониклась: — А что бы, если прорасти насквозь Мне все девятиярусное небо. Где нет пылинки, пятнышка не видно На всей его безбрежной высоте! А что бы, если выше вознестись, Пробить насквозь и ледяное поле. Где счастья не бывало и в помине, Где обитает старец недоступный, Глава-хозяин верхних духов злющих — Седой Улуу Суорун Тойон! Надутый, просыпающийся важно. Кричащий гневно, вместо разговора. Имеющий у основанья шеи Большой желвак, похожий на мальчонку. Что сидя спит, почти упав ничком. Еще имеет этот грозный старец И красный зоб с горшок величиною. Владеет он страною необъятной, Щербатою и тусклою повсюду — Там солнце и луна ухи мутнее. Которую еще не доварили. Там свет такой, Как будто все, что было. Сгорело и обуглиться успело. Пропахло черной гарью навсегда. Там конь горячий бегает, хромая. Ретивый конь — Все время в ранах гнойных. Там, опухая, человек хороший С болезнями живет до самой смерти, А женщина — нежна и белотела — Стареет быстро от утех любовных. Три верхних рода этот грозный старец Ясаком да налогами измучил. А в Среднем мире этот важный старец Родов двенадцать обирал без счета. А в Нижнем мире — шесть родов достойных Устали от его поборов вечных. Еда у старца — грешника застолье. Все средства — как виновного достатки. Одежда — погребальная у старца. Весь скот его — забитый на поминках. Мужчины старца — толстяки-обрубки. А женщины — чернушки-коротышки. Такими племенами он владеет, Где только часть лица имеет каждый Из жителей чернено-длиннолицых. У старца есть такие там наслеги — Стоянки юрт, известные ему лишь. Где плоско-черноликие имеют По четверти лица всего, не больше. Есть парни ненасытные у старца С глазами, что на темени моргают. Визгливые девицы есть у старца — С глазами на висках они родились. Зятья-верзилы ходят не стесняясь, С раскрытыми глазами на макушках. Ворчливые невестки есть у старца — У них глаза и вовсе на затылках. Что если,— размышляла ветвь большая, Удачливая, главная средь прочих,— Вокруг него летает наяву Людей хранительница Иэйэхсит-богиня, Укрытие находит на виду Бог лошадей всех — Дьесегей почтенный, И, отыскав укромный уголек. Проводит время Айыысыт-богиня — Хранительница тучных стад скота.