Сибирские огни, 1982, № 2

Леонид Лапцуй МЧИТ УПРЯЖКА Летит упряжка холмистой тундрой. Ныряет турпаном — дикой уткой. Искристой коркой покрылись брови, А взгляд приметы родные ловит. Вот тут когда-то я шел по следу За хитрым зверем с премудрым дедом, А там — с пастушеской сноровкой С отцом готовил перекочевку. Зарею ранней кострами рдели Две речки малые — Ярудеи, И был с утра и до ночи с нами Великой тундры родной орнамент. Припорошенною головою Перед водою склонюсь живою, Где ивы низко пригнули ветви Над каждым холмиком неприметным. По бездорожью меж двух речушек Туманом бродят родные души: То в небе плавают облаками, То кружат зайцами-беляками. Бегут минуты и километры, И вот — стеною лесные кедры. Разноголосый за ними говор И гул металла на стройке новой. Машины — добрые великаны Идут надымским меридианом, Клыками мамонта лед буравят, В тайге тюменской поселки ставят, Радушный ветер колышет ветки, И греет землю дыханье предков. Оно по газовой магистрали К заводам движется на Урале, Идет к столице моей Отчизны Большой и жаркой рекою жизни, И, плавя руды, кипит в мартенах Дыханье предков моих нетленных. Перевела с ненецкого Н. ГРУДИНИНА Мы проверяли сети И двухметровый лед Тяжелой пешней долбили Сутками напролет. Кидал я, кидал бессчетно — Минута была дорога! — Железной своей лопатой Железные те снега. Был я еще мальчишкой, И сил не хватало мне. Я падал и спотыкался, Но снова шел наравне Со взрослыми рыбаками. Темнел вдали горизонт. ПАМЯТЬ Нас голод терзал и холод, Но помощи ждал фронт. Вываливалась лопата Порою из чьих-то рук, А кто-то не смог проснуться, Обледенев к утру. Й страшно тогда мне было: На майне Обской Губы Я чувствовал взгляд смерти, Я слышал голос судьбы. Но мертвый рыбак, как памятник, Вставал навстречу врагу. И слышал я зов победы, И говорил:— Могу! 3