Сибирские огни, 1982, № 2

если всю жизнь табак смолила, а бруцеллез —• коровья болезнь, которую Петрухины лекарства должны убить. От пилюль, таблеток и уколов от­ казалась наотрез и, чтобы не угодить под нож хирурга, поспешила вер­ нуться домой. Из аймака вез ее на грузовой машине Дугардан, и, словно про щаясь с родными местами, со степными просторами, тетка Ханда то и дело просила его останавливаться —у омбона, у каменного утеса, у ста рого стойбища. Остановились и возле стада на пастбище. Тут Ханда да­ ла волю слезам. В дороге ее сильно растрясло, и домой она приехала чуть живая. Дугардану пришлось на руках выносить ее из машины. Еще в больнице, будто собираясь стать шабгансой-монахиней, Ханда наголо обрила голову и обзавелась черными четками, с которыми больше не расставалась. Вышло так, что досталось единственному, балованному ухаживать за больной матерью. Хоть и поздно, да спохватился он и старался так, что никто и не подозревал, каким он может быть заботливым сыном. Впрочем, надолго его не хватило. К тому же Ханда старалась скры вать свои немочи, чтоб лишний раз не потревожить Дугарданчика, не будила его по ночам, как бы плохо ей ни было. Жалела его, считая все еще маленьким, и, боясь напугать близкой смертью, надумала спрова дить подальше. — Мухаа-а, слышишь меня? —подозвала сына.— Я вот что раз мыслила. Все-таки нет лучше лекарства, чем то, какое я раньше пила. Съездил бы ты к Петрухе-ветеринару. Попроси. Он знает. Зеленое такое.-.. Петруха и*для людей полезный. Так я тебе скажу. Он меня хо рошо лечил. Может, и сейчас поправлюсь... А ты еще его попроси. У не го дядя-гадальщик есть. Хорошо бы увидеться с ним перед последней дорогой... — Какой дорогой? —не понял Дугардан. — Когда человек умирает,— вздохнула Ханда,— по старому обы чаю помолиться надо. Тогда последующий путь легким будет. Люди н вечны... Поезжай, сынок. Может, когда вернешься, меня не будет уже... Ты тогда не плачь, водку со слезами не мешай, не пей, сынок. Ладно? Держи себя в руках, будь среди людей не хуже других. Найди себе под ругу хорошую, и живите счастливо... Проняло Дутардана. — Я быстро,— стал он успокаивать мать.— Я пришлю... ухаживать за тобой. А ты держись. ...Осталась тетушка Ханда одна. Почему-то ей представилось, что придет та, кого выбрал себе сын, и оттого стало спокойнее. Поразмыш ляв, кто бы это мог быть, она незаметно задремала. Когда скрипнула дверь и кто-то вошел, Ханда все еще держала і памяти эту мысль. Она проснулась, но думала, что видит сон. — Ты кто? — спросила, не открывая глаз. — Это я, Дулмадай,—донесся от порога робкий голос. Новенькую доярку Ханда, ослабевшая памятью, не признала. Девушка зажгла лампу на столе, сняла с себя короткую куртку подошла ближе, тоненькая, невидная «Неужели он такую хочет в жены взять?» — вгляделась старая огорчилась и устыдилась неизвестно почему возникшей неприязни. Ска зала приветливее: — Спасибо, доченька, что пришла... — Как вы себя чувствуете, мать Дугардана? От этих простых слов разгладились морщинки на лице больной. Был ей плохо, очень плохо. При каждом тяжелом вздохе медленно вздыма лась впалая грудь. Маленькие руки ее, выдоившие за долгую жизнь ты сячи и тысячи коров, так исхудали, что походили на сухие ветки с сучь ями-буграми вен, и ныли, ныли... Во рту пересохло, хотелось, пить Последние дни чай для нее варил Дугардан. Но что это был за чай Разве мог он сварить по-настоящему? Попросила: 50