Сибирские огни, 1982, № 2

он был в Томске, и тем, каким стал после следствия и суда, разителен. Горька участь поэта и автора нашумевшего романа «Шаг за шагом» Федора Омулевского. Справед­ ливо, что Щапов находится в центре на­ шего читательского внимания, так как он действительно характернейшая фигура вре­ мени, яркий человек, талантливый ученый. «Он был высок, широкоплеч, копна кур­ чавых черных волос венчала большую го­ лову, отчего голова и вовсе казалась ог­ ромной. Щапов стремительно и твердо взо­ шел на кафедру, глянул в зал с насмешли­ вым вызовом и выжидательно помолчал, как бы давая возможность разглядеть се­ бя. Казалось, что вот сейчас этот, богатырь заговорит — и голос его прокатится по за­ лу громом...». В зале Казанского университета Щапов заговорил обычно, тихо. Зато вскоре голос его громом прокатится по всей России. В апреле 1861 года он произнесет горячую, негодующую речь на панихиде по первым жертвам «свободы», дарованной русскому крестьянству сверху. Рассказ о кровавом событии в селе Бездна, панихида по убиен­ ным, арест и наказание Щапова, поначалу будто бы милостивое, а потом свирепое — ссылка в Сибирь без средств к существова­ нию,— все это живо рисует реальную, пол­ ную тревоги обстановку в стране. В духов­ ном созревании Потанина и Ядринцева, не­ сомненно, имели колоссальное значение именно годы революционной ситуации в России. Во всяком случае, возвращались они в родную Сибирь с осознанным реше- .нием бороться с царизмом и с той «навоз­ ной сволочью», как они выражались, кото­ рая грабила Сйбирь. Содержательны чрезвычайно важные в повествовании такие картины и сцены, как арест «сепаратистов», первые дни их пре­ бывания в Омской крепости, эпизод допро­ са Щапова (он снова вел себя мужествен­ но и достойно), весь ход следствия, на ко­ тором раскрываются характеры разных его участников — подследственных и следова­ телей, и, конечно же, гражданская казнь Потанина и «заковка» его в кандалы перед отправкой на каторгу. Картина следствия, созданная И. Куди­ новым, убеждает нас в том, что Потанин и Ядринцев прибыв в Сибирь, еще не успе­ ли поставить на широкие организационные рельсы дело, о котором они так дерзко заявили в прокламации «Сибирским патри­ отам». «Омский кружок постепенно редел, распадался: несколько молодых офицеров отправились в Петербург и Москву слу­ шать университетские лекции; хорунжий Григорий Усов отбыл к новому месту служ­ бы — в захолустный Павлодар; есаул Фе­ дор Усов уехал на несколько месяцев в Тю­ мень. Усовский дом опустел...» В Томске, куда Ядринцев переехал по настоянию По­ танина, все пока что сосредоточивалось вокруг неофициального отдела «Томских губернских ведомостей». Круг единомыш­ ленников был также узок, меры по сплоче­ нию только намечались, .если судить по со­ хранившейся их переписке, и к моменту ареста в 1865 году они идейно переросли свою же программу начала 60-х годов, как свидетельствует об этом неопубликованная статья Ядринцева «Новые потребности Си­ бири» (1865). Ядринцев и его единомышленники схваче­ ны были в тот момент, по художнической догадке романиста, когда идея выступле­ ния в Сибири окончательно еще не созрела и по этой причине не были выработаны ор­ ганизационные принципы ее осуществления. После ареста, пытаясь осмыслить свое по­ ложение, Ядринцев вспоминает: «Арестова­ ли... неожиданно. Никт;о толком не знал — за что? Причиной ареста могли быть пуб­ личные выступления, прошлогодний «лите­ ратурный» вечер в Омске, собрания в доме братьев Усовых, наконец, статьи...» Воззва­ ние «Сибирским патриотам» и не припом­ нилось, хотя он не мог не знать о его сепа­ ратистской тенденции и резкой, злой анти­ правительственной направленности. Совер­ шенно очевидно, что оно, написанное еще в Петербурге, было для них, так сказать, «пройденным этапом». В автобиографии Ядринцев так и написал: «...Достаточно указать на повод и на начало дела, чтобы увидеть, сколько в нем было случайного и преувеличенного». Писатель шел по сто­ пам ядринцевской версии. Время ссылки в Щенкурске, когда Яд­ ринцев активно участвовал в журнале «Де­ ло», в «Камско-волжской газете», время со­ здания газеты «Восточное обозрение» в Пе­ тербурге, в годы новой реакции 80-х годов, раскрывают нам Ядринцева в расцвете его таланта — он стал видным писателем- публицистом, ученым, изучающим ссыль­ ное и переселенческое дело в России, иссле­ дующим положение и состояние Сибири (на день ее 300-летнего существования в составе империи),' путешественником, сде­ лавшим важные открытия на Алтае. Увле­ ченность Ядринцева Сибирью, его энергия и размах деятельности покоряют читателей романа, потому что писатель выразитель­ но оттенил именно эти стороны его харак­ тера, его жизни. «Восточное обозрение» выходило по четвергам. «И эти дни стали событием. Их ждали, как ждут праздника... Эти «четверги» стали важной частью и са­ мого Ядринцева, не просто часами отдох­ новения, а продолжением той работы, ко­ торую он вел по сближению, консолида­ ции литературных и общественных сил... Наумов, переступив порог, тотчас окунулся в какой-то особый мир, особую атмосферу, созданную вот этим высоким подтянутым человеком, который словно намагничивал все вокруг, притягивал к себе...» И это лишь один пример, монтаж отрывков из большой сцены, в которой авторское сооб­ щение сменяется внутренним состоянием героя, а затем все в нем оценивается зор­ ким писателем Николаем Наумовым, дру­ гом Ядринцева. 80-е годы ознаменованы углублением ре­ акции. Ядринцев остро почувствовал раз­ ницу между поколениями 60-х и 80-х го­ дов, неустанно писал об этом, размышляя о дальнейшей своей судьбе. Исподволь началась «духовная драма» Ядринцева. Внешние ее приметы в романе изображены. Неудавшийся перевод газеты из Петербур­ га в Иркутск, смерть жены, умышленное умолчание роли шестидесятников в созда­ нии Томского университета, поездка в Ев­ ропу и полное разочарование в тех надеж­ дах, какие Ядринцев обычно возлагал на европейские идеи и дела, на европейское революционное движение. Однако внутрен- 165