Сибирские огни, 1982, № 2

Произведения И. Кудинова на историче­ скую тему — «Сосны, освещенные солнцем» и «Окраина» — созвучны нашему времени и необходимы ему. Писатель стремился к правде исторической и художественной. По Белинскому, историк рассказывает, что было, писатель показывает, как было. Художник исторической темы решает,' в сущности, двуединую задачу: что и как для него в равной степени важны и —. недели­ мы. Фантазия, воображение, интуиция подчинены фактам, основываются на доку­ ментах, во всяком случае, не противоре­ чат им, наоборот, дополняют, обогащают и подчас переосмысливают их, дают им но­ вую жизнь. Интуиция нередко подсказы­ вает художнику правду там, где конкрет­ ные знания о людях и событиях отсутст­ вуют. Документально-биографический жанр труден. Он требует по сложившейся у нас традиции создания исторического характе­ ра, в котором индивидуальное раскрывало бы' нечто всеобщее для того или иного вре­ мени, было связано с самой жизнью. Как проникнуть в характер, в духовный мир великого русского пейзажиста? Преж­ де всего через любовь его к родной приро­ де. Стремясь передать красоту русской зем­ ли и любовь к ней художника, И. Кудинов пошел по самому сложному пути — сред­ ствами художественной, прозы создать есте­ ственный образ природы, который не про­ тиворечил бы всему содержанию жизни художника. «Чувство отчей земли» законо­ мерно пронизывает всю повесть, потому что без этого чувства, преданного и безраз­ дельного, не было бы художника Шиш­ кина. «Со всех сторон их обступал теперь спо­ койный густой бор с синеющими сквозными просеками, с птичьим пересвистом, с дух­ мяным запахом свежей травы и хвои, с солнечными бликами на сосновых стволах... И ни о чем не хотелось говорить — смот­ реть бы и смотреть на пробегающие мимо сосны, неимоверно разросшиеся и в'ширь и ввысь, или молча свернуть с дороги и войти в таинственную, зовущую глубину леса...» Сама природа и чувства художника, его настроения и мысли даны в единстве. Ког­ да же писатель непосредственно выражал наше отношение к созданиям художника, он настаивал в соответствии с правдой, что мысли эти общественно-значимые, несовме­ стимые с пустой созерцательностью. «Шишкин любил писать спокойные свет­ лые леса с высоким чистым небом, с вы­ сокими могучими деревьями. Он словно брал вас за руку и вел в сосновые боры и дубовые рощи, в лесную глушь, показывал и говорил: смотрите, как хорош, прекрасен мир! Отчего же на земле столько скверны и пошлости? Это же не соответствует при­ роде». Шишкин-реалист был убежден, что «ма­ лейшая ложь в искусстве делает искусство ничтожным и мелким»; вслед за Крамским он утверждал, что его искусство вне нацио­ нальной формы теряет свою красоту, свой сокровенный смысл. «Отчего такие превос­ ходные живописцы, как Сильвестр Щедрин и Михаил Лебедев, — думает в повести Шишкин, — оставляют его холодным и равнодушным — они воспроизводили кра­ соты итальянского, а не русского пейзажа, полагая, видно, что красота не суть нацио­ 164 нального характера». В повести И. Куди- ' нова любовь Шишкина к родной природе освещена зрелым пониманием задач рус­ ского искусства. Во второй редакции повести И. Кудинов больше уделяет внимания среде, в кото­ рой воспитывался, жил в вечных поисках, самоотверженно трудился художник, обра­ щается к нелегким, драматическим пережи- ваниям, выпавшим на его долю во взаимо- отношениях с близкими и друзьями; нако­ нец, подробней дана общественно-политиче­ ская обстановка в стране, особенно в 60— 7.0 годы, когда произошло «освобождение» крестьян, начались крестьянские и студен­ ческие волнения, были закрыты передовые журналы, сосланы в Сибирь Михайлов и Чернышевский, на глазах у народа казнен Каракозов... Да и художники «взбунтова­ лись» и демонстративно покинули стены Академии художеств накануне ее оконча­ ния, организовав независимую артель. Пи­ сатель понимал, что без всего этого объем­ но передать характер исторического лица невозможно. Прибыв в Москву учиться, Шишкин по­ степенно окунается в идейные искания ве­ ка. Гоголь и Федотов, Тарас Шевченко и Брюллов — все лучшее в русском реали­ стическом искусстве неуклонно ведет его к материалистической эстетике Чернышевско­ го. Потрясенный картинами Айвазовского, Шишкин все-таки думает о своем: «Иван смотрел на море Айвазовского, а в памяти всплывало море закамских лесов». Побывав в Сокольниках на этюдах, он запишет в дневнике: «Природа есть единственная кни­ га, из которой мы можем научиться искус­ ству». Примечателен разговор с пастухом о назначении искусства, породивший жгу­ чий вопрос: «Только ли для избранных все изящные искусства?». «Поближе держитесь к природе, изучайте ее, матушку»,— сове­ тует Шишкину художник Мокрицкий, уче­ ник Брюллова. Связь Шишкина с художни- ками-бунтарями, с «передвижниками», и прежде всего с Иваном Крамским, просле­ жена теперь на разных этапах их деятель­ ности. Выразительны в, повести портреты людей трагической судьбы — писателя Гар­ шина, художника Федора Васильева, Евге­ нии Александровны, сестры Васильева и жены Шишкина. Но Крамской в произведе­ нии занимает после Шишкина первое мес­ то. И это понятно: выдающийся художник, организатор артели, а потом и передвиж­ ных выставок, глубокий теоретик искусст­ ва, он и в художественной жизни страны занимал исключительное место. К такой же широте и обрисовке эпохи стремится И. Кудинов и в романе «Окраи­ на». Перед читателем проходят бурные со­ бытия 60-х годов прошлого века, остро пе­ режитые молодым Н. М. Ядринцевым. Не случайно и не без оснований он всегда счи­ тал себя шестидесятником. В окружении Ядринцева находились интересные и хоро­ шо изображенные писателем люди — Н. И. Наумов, Н; С Щукин, Г. Н. Потанин, И. в’ Омулевский, А. П. Щапов... Одна из удач романа «Окраина» в том и состоит, что эти лица ожили на его страницах. В полной мере ощутима трагедия Щукина, сошедше­ го с ума во время следствия и не оставлен­ ного без наказания. Контраст между тем, каким деятельным пропагандистом нового