Сибирские огни, 1982, № 2

Сюжет повести о военном детстве про­ диктован реальными событиями времени. Если они в чем-то сходны с теми, что за­ печатлены до И. Кудинова в произведениях на ту же тему, то это сходство судьбы детей одного поколения, сам же образ мальчика, созданный здесь писателем, свое­ образен, поскольку неповторимо индивиду­ альны все частности бытия этого героя, ос­ мысливающего то, что с ним и вокруг него происходит. Обаяние Федьки Андрейчикова не в том, что он наравне со взрослыми ра­ ботает в колхозе пастухом, пахарем, помо­ гает матери, несет все тяготы военного вре­ мени,— это было тогда общим для всех детей деревни и города, а в том, что он осо­ знает необходимость такого труда, необхо­ димость определенного, отнюдь не детского поведения. «Жить в деревне,— размышляет он,— значит оставить мать одну с двумя млад­ шими сестренками. Чего она одна, без Федьки, станет делать? Нет, как ни крути, а школа и в этом го­ ду побоку». Все семейство фронтовика Андрейчикова зимует на заимке с отарой овец — это верст 15 от деревни Повалиха. За зиму редко кто к ним заглянет: то невеста брата с тща­ тельно скрываемым известием — Василий уже погиб, то измученный заботами предсе­ датель; увидел, как они тут изворачивают­ ся, посочувствовал и справедливо сказал, что всем сейчас нелегко и все же напомнил еще и еще раз: «...ягняточек, в доску раз­ бейтесь, а постарайтесь, как можно больше, сохранить... Это же прирост поголовья... шерсть, мясо, кожа...». Говорил, как будто Федька с матерью не знали, н е' понимали, как это необходимо и для чего. Воз сена, который мальчик привез на Ры­ жухе с неимоверными трудностями, тоже оказался для него не простым делом. Свои неудачи Федька воспринял как борьбу с темной силой, навалившейся на него, на деревню, на всю страну. Сначала по-маль­ чишески он беды свои связывал с волком Карнаухим, повадившимся навещать их отару, потом естественно припомнил глав­ ных виновников — «фашистов», «гитлерю- гу»'— того невидимого врага, пытающегося сломить его терпение и упорство (за доро­ гу воз сена, неумело им сложенный, разва­ ливался трижды). Каждая сценка такого рода — этапы возмужания Федьки, его духовного роста. Кудинов-художник не акцентирует значи­ мость этих и других похожих сцен, они идут в общем потоке жизни одной семьи и неприметны среди обыденных дел и забот. Федька получает от Дронова, по прозвищу Сват, подарок — новенькие сапожки. Радо­ сти нет конца, и нет у Федьки «взрослых» сомнений: возможен ли такой дорогой по­ дарок — Свату он по-детски безоговорочно верит, словно бы и не задумываясь над причиной особенного расположения Свата к нему, ко всей его семье. Собрал для Ма- рии-трактористки цветы, преподнес, а вслед сразу ребячья просьба: дай трактор пово­ дить. Включен в бригаду пахарей, таких же малолеток, как и он. Загордился, ведет се­ бя по-взрослому, но во всем сквозит ре­ бячья бравада. «Ну, как, Федор, пожива­ ешь?» — спрашивают взрослые. «Ничего. Завтра пахать с утра...» — отвечает озабо­ ченно. Тем не менее законны в устах Федьки сложные вопросы и серьезные сомнения. Например: «Зачем люди воюют? Разве без войны нельзя жить?» Вопросы из числа «детских», но на них-то, как давно замече­ но, трудней всего отвечать. В самом конце повести, как итог пережитого, особенно по­ сле того, как убили волка, забродили в нем другие чувства и сомнения. Теперь, когда Карнаухий Мертв, он, вопреки' ожиданию, не испытывал к нему ненависти. И вечером, ложась спать, он стал думать — думать «до боли в висках: отчего так, отчего люди жалеют тогда, когда ненавидеть надо, а не жалеть? И не мог ни до чего додуматься, уснул тяжелым, беспокойным сном...». Если Карнаухий для него не только волк, а нечто большее, дико злое и темное, то почему его жаль? Мальчик не может сам себя понять, не может ответить на возник­ шее недоумение с той же определенностью, с какой ответил на вопрос о войне: «Дура­ ки затевают войну, хотя и грамотные». По­ тому, видимо, и не может, что задумался Федька сразу обо всем и обо всех: о себе, о рядом живущих, о погибших на фронте и об отравившихся дома, как Сват и това­ рищ по работе и играм Вася, о темном в людях, в человеческом обществе. Неволь­ но задумаешься — ведь и он чуть не погиб от случайно отравленного зерна, из которо­ го им напекли хлеб... В результате сложил­ ся живой образ мальчика — не из одногб описания его внешности, не через изображе­ ние одного уже недетского, непосильного труда, а вследствие естественного движе­ ния его мысли в пределах доступного ему освоения действительности, вследствие пе­ реживаний, способствовавших рождению конкретного характера. Как художник, Кудинов сумел мысли и чувства свои так растворить в образе Федьки, что мы ощу­ тили его и как свое открытие. Федька своим бесхитростным поведением, своими просты­ ми умозаключениями и сомнениями, харак­ тером, далеким от какой-либо исключитель­ ности, волнует и обжигает читательские сердца. Хотя повесть несомненно автобиографич­ на и не случайно посвящена памяти матери Софьи Ивановны Кудиновой (ее не стало в 1970 году), автор, однако, не подчеркива­ ет этого, наоборот, он объективизирует своих героев, а о Федьке в конце произве­ дения говорит так: «Через много лет Федор Андрейчиков закончит школу, службу, институт и возглавит укрупненный повали- хинский колхоз...» Жизненный путь Федора не совпадает с тем, как он сложился у его прототипа, но это лишь свидетельствует, что повесть «Федькин воз» — не только о военном детстве. Если мы приглядимся к образам матери и отца, брата Василия,' не вернувшегося с фронта, Дронова-Свата, то­ же бывшего фронтовика, солдата-инвалида, всегда готового прийти на помощь каждому, председателя Поломыгина и к другим, то можно сказать, что она о жизни людей во­ енной поры в глубоком тылу, и не о деревне только, а о любви к людям и о тех нрав­ ственных требованиях к человеку, которые 159