Сибирские огни, 1982, № 2

противопоставление, разве не отношением ' к труду определяется при социализме че­ ловеческая ценность? Без всякого сочув­ ствия к героям романа писал критик о мо­ золях, что не сходят с рук Михаила, Лизы, Петра Житова. А ведь Житов — инвалид, вместо ноги у него деревяшка, да он по всем законам и вовсе мог не работать. А Лизка? Как не увидеть, что при адовой работе сердце ее не очерствело. Мало этого?.. Теперь уже вряд ли кто помнит имя кри­ тика, снисходительно заметившего, что «не­ которые из фактов и явлений, описанных в романе Ф. Абрамова («Пути и перепу­ тья».— А. Р .), имели место в жизни», а вся трилогия в 1975 году была отмечена Го­ сударственной премией СССР. Можно бы­ ло надеяться, что в дальнейшем критика станет исходить из реальных достоинств и недостатков (они есть, разумеется) абра- мовской прозы. Но вот в начале 1979 года появилась журнальная публикация романа «Дом», последнего из пряслинского цикла, ставшего теперь тетралогией. И все пошло сначала. Теперь уже «Дому» как бы отка­ зывали быть продолжением первых трех книг. Те три — и правдивые, и художествен­ ные, а эта... Слишком близко подошел ав­ тор к современности, что, очевидно, сму­ тило критиков. Может быть, Абрамов, говоря о северной I деревне 60-х — начала 70-х годов, не уви- { дел перемен в ней, может быть, не сказал, что на смену заботе о куске хлеба пришли заботы иные? Сказал. Но, оказывается, пи­ сатель не дает ответов на поставленные воп­ росы, оказывается, слишком пассивен глав­ ный герой — Михаил Пряслин. Что ответить этой критике? Что, действи­ тельно, духовный уровень героя вступил в противоречие с новыми задачами времени. Что Михаил не в силах понять родную сес­ тру, что не знает он, как сделать лучше жизнь свою и близких. Нет готовых рецеп­ тов и у писателя. Он против Таборского, против •Егорши, против иждивенческого от­ ношения к своему родному деревенскому и общему нашему дому. И в романе, и в статьях писатель говорит о бесхозяйствен­ ности, безразличии к делу, пьянстве как «национальном бедствии». Он видит реаль­ ные сложности обновления и сохранения народных духовных ценностей. Дело не в ответах на все случаи жизни, а в нрав­ ственной позиции писателя. Вот как она была определена Абрамовым еще в 1976 году на VI съезде писателей СССР: «...одна из главнейших задач совре­ менной литературы — предостеречь моло­ дежь от опасного душевного очерствения, помочь ей усвоить и обогатить духовный багаж, накопленный предшествующими по­ колениями. И этот вопрос не узко моралисти­ ческий, не отвлеченный. Это вопрос вопро­ сов всего нашего бытия. И в него, в этот вопрос, в конечном счете, упирается подъем русского Нечерноземья...». В меру своих сил писатель способствует решению этой задачи. «Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей»,— эти слова отно­ сятся не к одним некрасовским временам. Абрамов хочет, чтобы его земляки жили лучше, духовнее, не «хлебом единым», ему чужды тенденции омещанивания,. в равной мере коснувшиеся и города и села. И писа­ тель теперь думает о тех, кто сумеет сде­ лать иной деревенскую жизнь. Это не Вик­ тор Нетесов, который слишком механисти­ чен, даже не Михаил, положивший свои си­ лы в войну и после войны. Похоже, автор связывает свои надежды с дочерью Миха­ ила Верой, с ее поколением. Недаром так льнет Вера к своей тетке Лизе, недаром именно Вера говорит отцу: «Договоримся, подлецов не защищать». Иной читатель спросит: стоило ли вспо­ минать о критиках Абрамова, если очевид­ на их неправота? Скажем так. Во-первых, не очевидна, ибо звучит до последного вре­ мени. Во-вторых, не забудем, что с подоб­ ной критикой встречались и другие писа­ тели, правдиво изображавшие деревенскую жизнь. И Леонид Иванов, которого назы­ вали «травополыциком» за его выступления против повсеместного внедрения кукурузы, и Александр Яшин, писавший о трудной жизни вологодского села в шестидесятые годы. О смысле таких напоминаний хорошо написал в книжке «Леонид Иванов» Н. Яновский: «Чтобы такие «истории» с дру­ гими Ивановыми не повторялись». Будем же с пристрастием и доброжелательством относиться к литературной работе, которая оплачивается всей жизнью художника. Ус­ лышим в словах Абрамова, сказанных на очередном съезде советских писателей, уже в июле 1981 года, не только ответ некото­ рым из своих критиков, но и заботу о всей нашей литературе, ее правдивости, подлин­ ной народности, отражении реальной жиз­ ни. В них писательское кредо: «Казалось бы, ясно, как божий день: подвиг человека, подвиг народа измеряется масштабом со­ деянного, мерой жертв и страданий, кото­ рые он приносит на алтарь победы. А у нас то и дело слышишь голос перепуганного перестраховщика: это сгущение красок, это очернительство, это снижение героического облика народа... Да чернят и унижают на­ род перестраховщики, лжедрузья, те, кото­ рые всякого рода ватными прокладками и обертками крутых спусков и поворотов ис­ тории обесценивают и умаляют народный подвиг!» Думая о жизни людей, которым он пос­ вятил свое творчество, писатель Абрамов хочет, чтобы жизнь его героев стала лучше. Поэтому он им не льстит, поэтому пекашин- ская история отражает существенное в истории народной. Роман «Дом» и такие рассказы писате­ ля, как «Из колена Аввакумова», убежда­ ют, что Абрамов ставит философские проб­ лемы, не только перед деревней стоящие. Как жить дальше, как строить отношения между людьми, как поставить НТР на служ­ бу человеку, а не допустить превращения человека в придаток машины и жизненных удобств? Это все не только вопросы, в них заключена авторская позиция. Есть такая писательская болезнь, кото­ рая приходит, порой, вместе с известностью: сытость. Профессионализм может расти, а. уровень творчества падает. Появляются инертность мышления, довольство собой. Написать «Дом» уже после признанной три­ логии, новые рассказы, не менее острые и проблемные, страстную публицистику 155