Сибирские огни, 1982, № 2

лать, йтобы никто не заметил, не опередил, не сумел известить коммунисте», что сборня стала штабом повстанцев. А когда собра­ лись, стали посылать верных людей за ком­ мунистами и коммунарами. И тут пошли на хитрость: приглашали как бы по об­ щественной необходимости, объявляя более или менее подходящие причины, не вызы­ вавшие сомнения и настороженности. Кого- то будто вызвал приехавший инструктор по продразверстке (он уже был связан и ждал своей участи), кого-то — сам предсе­ датель ревкома по неотложному делу. На улице по окнам и стенам домов хле­ стал сухой морозный снег, наметал сугробы, свистел в печных трубах. По всей деревне кроме нарядчиков, ни конного, ни пешего. Проехала единственная подвода Луки, что­ бы" привезти на сборню маму. Сделано это было вовсе не из уважения к ней, как к женщине, а опять-таки из предосторожно­ сти, чтобы случайной встречей с кем-нибудь из сельчан не вызвать подозрения: зачем это Артамоновну ночью ведут на сборню? Коммунисты и коммунары шли по вызо­ вам, ничего не подозревая, шли поодиночке, оставив дома оружие. Входивших на сбор­ ню хватали прямо у порога, срывали верх­ нюю одежду, вязали руки и пинками от­ правляли в угол за- печку. Прошло совсем немного времени, как увели^ маму, и двое из тех, что приходили за ней (один из них Емельян), снова яви­ лись к нам и, все еще притворяясь подне­ вольными исполнителями, обратились к ба­ бушкам: — Елена Фатеевна, Лукерья Гаврилов­ на... Нам бы тут оружие, какое есть у вас, взять.™ Бабушки в голос: — Знать не знаем. Есть да то хозяева. Вот придут... На этом вся «дипломатия» кончилась. — Как это не знаете, старые!.. Ну-ка...— Незнакомый мужик взял со стола лампу, прошел в комнату и вынес оттуда винтовку и шашку. — А это что?! Оружие унесли. И тогда все поняли, что в дом пришло несчастье. Бабушки присели на лавку у печки, сложив руки на коленях, растерянно бормотали: — Как же Лина-то, батюшки!.. — Хоть бы сам... Нам с Борисом стало неуютно на пола­ тях. Напуганные, мы слезли с полатей, за­ брались под одеяло к спящему Алеше и тут же крепко заснули. Пробудились не сами. Сдернув с вас одеяло, над нами стоял не­ знакомый бородатый мужик в черном по­ лушубке. Мы сжались в испуге. — Ну-ка, марш отсюдова! —стряхнул он всех троих вместе с периной на пол. Мы, конечно, заревели, но услышали окрик, ничего хорошего не предвещавший: — Не визжите, выродки!.. Бабушки затолкали нас на печку. В окна пробивался серый свет утра. В до­ ме шел обыск. Мужики, грубые, само­ вольные, искали оружие. Считали, что у отца должны быть гранаты и наган. Ба­ бушкам грозили за утайку, но ничего не нашли. Наган отец взял с собой. Гранат не было. Все в избе разбросали, разворочали, вы- студили. Бабушки в два голоса навзрыд плакали и причитали. Во время обыска ка­ кой-то «доброхот» сказал им, что маму убили. Через какое-то время пришла тетка Анна, а следом за ней дядя Федор. Тетка оста­ новилась у порога, пригнула голову к кося­ ку и горько завыла. Она ничего не гово­ рила, ее ни о чем не спрашивали. Дядя Федор, добрый по натуре человек, отличался несдержанным крикливым ха­ рактером. Из всех людей, кого он беспре­ кословно слушал, уважал и считал автори­ тетом, был только младший брат Иван, наш отец. И единственное, что ему никогда не надоедало, — это работать. Он был только тогда спокоен и даже весел, когда работал. Он даже в гостях находил себе заделье. Выпьет на скорую руку и займет­ ся чем-нибудь. Деревня считала его прос­ товатым и чудаковатым, и это было неда­ леко от истины. Сейчас же он был непохож на себя — осунувшийся, грязный, растре­ панный. Глаза его блуждали. Он остано­ вился посреди избы и сразу: — Вот говорил, говорил... Бабушка Елена, его мать, сразу пере­ била: — Федя, сынок, перестань. Не до того™ Потом тетка и дядя стали рассказывать Говорили путано, несвязно, перебивая друг друга. Главное сразу стало ясно: они оба были на сборне. Увели их те же мужи­ ки, что приходили за мамой. Обоих тоже сначала связали, а потом посадили за ба­ рьером, и они видели и слышали все, что там происходило. Отпустили их, когда все уже было кончено. Вскоре пришла тетя Маша — жена дяди Гоши, она тоже была сильно взволнована, но не подавлена, как остальные. Расспра­ шивая дядю Федора и тетку Анну о том, что было на сборне, она сердито поправ­ ляла их путаные ответы, будто сама там находилась, зло ругала и проклинала убийц и этим еще больше приводила в ис­ пуг и тетку, и дядю. Тетя Маша тут же принялась наводить в доме порядок — прибирать вещи, разбро­ санные при обыске. Заставила помогать ей бабушек и тетку Анну. Почувствовав в ней твердость и уверенность, все невольно по­ тянулись к ней, стали спрашивать, слушать, исполнять, что скажет. И она, видимо, по­ няв, что кроме нее некому поддержать растерявшихся, упавших духом, убитых горем, беспомощных людей, взяла их под свое покровительство, заставляя их дейст­ вовать. Надо отдать ей должное, она спра­ вилась с этим до конца — вела себя муже­ ственно, твердо, делала все и распоряжа­ лась разумно. — Федор Николаич, — распорядилась, — запрягай лошадь, поезжай к убитым. Я пойду на сборню. У дяди Федора появились явные призна­ ки нервного расстройства. Он то плакал, то говорил невпопад. Когда он вышел за­ прягать лошадь, тетя Маша сказала ти­ хонько оставшимся взрослым, что дядя Го­ ша живой, только ранен в руку и сильно обморожен, что ночью она его спрятала в нашем дворе, в свинарнике, потому что на квартире, где они жили, спрятать было негде. Дяде Федору говорить об этом не 130