Сибирские огни, 1982, № 1

подножном корму. И зимой — благо они чаще бесснежные — сами до. бывают себе пропитание "из-под копыта. А много ли жира нагуляешь на прошлогодней ветоши? Лето на середину перевалило, а животины все еще тощие, ребра выпирают. И нрава, видать, крутого. Ишь как уставились на незнакомого человека, косятся... «Какие из них в мои руки попадут? — вздохнула Сэренцу.— На маюсь с ними. Выбирать не придется. Сбудут каких похуже. Попробуй с такой скотиной норму выполнить и ферму поднять...» Ага, вот и хозяйка фермы! С ней-то как раз меньше всего хоте лось бы и встречаться и работать вместе. Пересилила себя, пошла на встречу. Старшая доярка Удамбра Надмитова, рослая, сухощавая, в свеже выстиранном синем халате, поджав губы, сдержанно поздоровалась. Ее тоже не очень устраивало, Что прислали в Тасархай именно Сэренцу. Не спросила, как положено, о‘ здоровье, про то, как добрались, как устроились, съехидничала: — Ждать себя заставляете. Долгонько собирались. Мы уж хотели посылать за вами. Партийных, говорят, надо приглашать... Не очень-то приятно с первых минут выслушивать такое, но и объ яснять, почему вышла задержка, тоже не станешь. При этой женщине не хотелось даже упоминать имя мужа. Дело давнее, прошлое, а не за бытое — соперницей ее была Удамбра. Все еще злобой исходит, что не ей Зандан достался. Что было, то было: могла и Удамбра стать его женой, а счастье выпало Сэренцу. Препираться с нею Сэренцу не стала. Коротко ответила: — Раньше никак не смогли. Я свое отработаю. Из-за спины старшей доярки выглянула девочка. Повязанный по-старушечьи чілаток делал ее старше. Она с обидой поглядела на но венькую — вот, дескать, из-за кого приходилось мне подниматься такую рань доить коров. — Пеструшка своего теленка бодает,— пожаловалась она. — Отгони ее в тот угол,— распорядилась Удамбра, обращаясь дочери и словно не замечая стоящую перед нею Сэренцу,— Слышишь, Мэдэгма? Я тебе говорю! И Криворогую туда же. И вот эту. У-уу, ока янная! — замахнулась пустым ведром. — Хорошо! — обрадовалась девочка. — Остальных заберешь у других доярок,— бросила в пространство Удамбра и удалилась. Сэренцу отметила про себя: «Почин есть!» Тяжело, вперевалку ступая толстыми ногами, обутыми в большие гутулы-ичиги, подошла тетушка Ханда — Ханда Бороева, племянником которой доводился Гомбо-Доржи, председатель. Она болезненно мор­ щилась, кряхтела, стонала. Островерхий капюшон суконного плаща за­ крывал половину ее лица. — Что с вами, мать Дугардана? — участливо и почтительно спро­ сила Сэренцу,— Уж не заболели ли? Да нет... Проклятый рематиизм шевелится. Скоро, однако, от­ пустит боль. К непогоде всегда суставы ломит. А дождя, видать, не бу- Дет, подняла она голову, провожая взглядом ошметки туч. Поправляется погода... А жалко, тучи разогнало: дождик бы не помешал. ~ Постой, постой, увидела наконец собеседницу Ханда.— Сэрен­ цу. Іриехала? Что же это такое — целая семья к нам прикочевала, а мы и знать не знаем. Проспали!.. — Поздно было. Не стали никого тревожить. — Баира с собой привезла? — А как же. Это хорошо. Моему Дугардану товарищ будет — Подружатся. Племянник давно обещал прислать хорошую доярку. Мы ждал ждали... В самое время ты приехала,— Ханда вытащила из-за пазу;