Сибирские огни, 1982, № 1

рому не терпелось тронуться в путь, старик стоял на своем. Вроде ни­ когда не был Боди особенно суеверным, а вот заупрямился. — Я сказал: поедем в понедельник. И не уговаривайте. Не зря то место зовется Тасархай'. Сэренцу кстати сама вспомнила один обычай: если часть имущест­ ва оставить у соседей, то тогда счастливые-несчастливые дни как бы перепутываются и можно не опасаться дурных последствий. Тут и ста­ рый Боди ничего не смог возразить. Он еще поспорил для порядка, но в конце концов сдался. На скорую руку Сэренцу напихала в кожаную сумину ненужное барахло, уволокла ее к жившей рядом продавщице сельпо, молоденькой Дулме, которая, конечно же, никаких примет не знала. Не хватало еще, чтобы до кого-нибудь в улусе дошло, что Сэренцу Баторова, передовая доярка, член партии, верит в дурацкие приметы и соблюдает дедовские обычаи! А отъезд все же пришлось отложить на утро. Но и с рассветом, по­ ка было прохладно, выехать не удалось. Старику понадобилось что-то покупать в лавке. Ушел и пропал. Вернулся ни с чем и долго ругался, проклиная войну, торговлю — все на свете. . Запряженные в телегу быки помахивали хвостами. Им, быкам, спе­ шить было некуда. Поднятый чуть свет Баир сидел на узлах и нюнил, невыепавшийся. Сэренцу извелась. А дед все выискивал причины, чтобы задержат-ься. Ходил, ходил по двору, бурчал под нос: — Дожили! Во всем улусе дегтя не найти! Как с немазаными коле­ сами ехать? Нельзя ехать! і Теряя терпение, но сдерживая себя, чтоб не досадить свекру, не со­ рвать отъезд, Сэренцу заметила, что на ферме*мажут колеса коровьим пометом, когда дёгтя нет. Боди и без нее это знал. Под быками с избытком хватило «смазки» на все четыре колеса. Тронулись наконец! Мухандаю и Круторогому, привыкшим к тяжелой работе, ничего не стоило тянуть телегу с тремя седоками и нехитрыми пожитками, но они брели словно через силу, медленно переставляя ноги. Привязанная к задку Белянка поминутно останавливалась, оборачивалась, дергая веревку, и мычала. Видно, не хотелось ей покидать обжитое стойло. Хорбйшо тут же принимался облаивать корову, а Сэренцу цыкала на пса, чтоб угомонился. Она понимала Белянку. Неспокойно было и у са­ мой на душе: кто знал, сколько придется прожить на Тасархайской ферме, как там удастся устроиться, когда можно будет вернуться в Гал­ тай, на свое стойбище-бууеу, где сложилась их семья, где прожито столько лет... Казнила себя, что не успела сказать Зандану о переезде. Вернется он в Галтай, а в доме — пусто. Скорей бы адрес его узнать да написать ему. Дороги це различить — не то верховая тропа, не то бывший зим­ ник. И колея не выбита, и обочины заросли. Сначала она петляла, оги­ бая сухую балку, потом тянулась степью, горбатилась через холмы. Кто знает, почему Боди выбрал этот путь, но не спорить же с ним. Трава, едва пробившись по весне, выгорела и пожелтела. Давит полуденный зной. Гудят пауты и шмели, стрекочут кобылки. Гуд и звон, назойливый и монотонный, валкие шаги- быков, мерно раскачивающаяся телега, визжащий скрип колес, очень скоро перемоловших ступицами не самый лучший заменитель дегтя,— все нагоняло дремоту.' Выжженная степь печалит старого Боди, нахлобучившего на самые глаза потертую серую шляпу. С этими местами, связана вся его жизнь. В этой степи он пас овец богача Эрхэтэ, а потом и колхозные отары. Много лет колесит по ней, доставляя с ферм молоко. Все тут тысячу раз знакомо. Вот только не припомнит Боди такой засухи, как нынеш­ няя. Может, бывали и посильнее, да к старости всякие беды-невзгоды чувствуются острее...1 1 Т а с а р х а й — оторванный, отрезанный. 38