Сибирские огни, 1982, № 1

дателем конфликт произошел. Собственно, не конфликт: обиделся брат на председателя крепко. Дело в том, что когда накануне, перед ноябрьским, Константин отвез в больни­ цу жену, председатель числился в отпуске — как раз ему оставалось отгулять до деся­ того числа. Константин-то надеялся — выйдет председатель, по случаю праздника. тот законно отсидел дома. 'Константину, как заместителю, пришлось организовывать и тор­ жественный вечер, и демонстрацию. Он и доклад готовил, и колонны организовывал, и следил, чтобы руководители местных предприятий, кому на трибуне стоять, в полном составе явились, и сам же лозунги кричал: «Привет передовикам ремонтно-пошивочной мастерской! Ура!» А дома пласталась больная мать — с тремя ребятишками, курями, поросенком. Председатель, конечно, про обиду брата не знал. Да и сам Константин, если бы все не так вот — одно к одному, не обиделся бы. Ну, в отпуске человек — обыкновен­ ное дело. А тут...' Председатель, построжившись, счел необходимым проявить чуткость. — Со средствами-то как, Петрович? — участливо спросил он.— Теперь ведь рас­ ходы да расходы. — Спасибо — не надо,— ответил Константин. И Артамонов поспешил вставить: — Деньги есть, не беспокойтесь. — Ну как же, как же,— сказал председатель.— Федоровна, посмотри там, у себя. Жена достала пятерку, протянула Константину. И так эта пятерка царапнула Артамонова, что он аж зубы стиснул. — Немедленно! — сказал брату, когда председательская чета откланялась.— Не­ медленно отдай! — он достал еще десятку.— Пошли немтыря — пусть водки мужикам купит. Потом уж подумал: нехорошо. Человек, возможно, от души... Но все в этот день ранило его, все... Привезли гроб с телом матери в город только поздно ночью. Коля Тюнин вел свою машину, как бог. За все семьдесят километров не тряхнул ни на одной выбоине, не затормозил резко. Хотя управлять было трудно. Во-первых, дорога. Такие «тещины языки», такие петли Артамонов только на Кавказе встречал. А во-вторых, в кабине их сидело четверо: старшая девчонка Константина уревелась вся — не останусь, поеду с бабой! Как ни уговаривали ее и отец, и Артамонов, и соседки — ни в какую! Хоть в ку­ зове, да поеду. В кузов собрался залезть Артамонов, брату, с его легкими, ехать там было бы гибель, но Коля Тюнин скомандовал: — Давайте все в кабину. Ужмемся как-нибудь. На всякий случай,— это Артамо­ нову,—держи пятерку наготове. Если вдруг инспектор. Хотя, вряд ли. Ехали, скреблись по гололеду, курили без конца — разгоняли дрему. Таиске ска­ зали: «Терпи, раз напросилась». Артамонову все это казалось нереальным: позади, в гробу, мать... как же так? Ему вспоминалась другая дорога с матерью. И другой день — теплый, сентябрь­ ский, золотой. Это было в сорок четвертом году. Им тогда нежданно-негаданно выде­ лили в гараже, где работала сестра, трехтонку — вывезти сено для коровы. Шофер, молодой мужчина, в полинялой гимнастерке, бывший фронтовик, пригласил мать в кабину. «Садись, глазастая,— я веселый».— «Нет, му наверху»,— рассмеялась мать. Ехали стоя, держась руками за кабину. «Ты ногами пружинь, сгибай их в колен­ ках»,— учила Артамонова мать. Шофер, задетый тем, что мать не села к нему, погонял вовсю, на тряских местах ходу не сбавлял. Мать, казалось, это еще больше веселило. Она разрумянилась, платок* сбился на затылок, короткие темно-русые волосы трепал ветер. Она то петь принималась, то, нагибаясь к Артамонову, рассказывала ему разные истории, перекрикивая шум мотора. — Вот, Тима, сейчас впереди ложок будет, заметь!.. В прошлом году, в сенокос, ехали мы. тут верхами с Трясуновым дядей Иваном, с объездчиком — ты его знаешь. Ехали шагом, только в ложок спустились, глядь, медведь дорогу переходит. Мы коней повернули и галопом назад. А до этого, только что вот, старуху обогнали, шорку,— шла с котомкой за плечами. И опять ей навстречу. «Стой! — кричим.— Бабушка! Мам­ ка! Ата! (Я не знаю как по-ихнему). Стой! Медведь там!..» А у ней — веришь? — аж глаза разгорелись. «Где медведь, где?» И вытаскивает ножик. А там ножище — страх смотреть. Платок с головы сорвала, руку им обмотала — и бегом в ложок, в кусты... Дак что ты думаешь? Зарезала ведь медведя! Оци их, знаешь, как режут? Он на дыбы вспрянет, пасть разинет — а они ему туда руку с ножом, в пасть. Только обматывают руку потолще, чтобы не сжевал.. Вот до чего отчаянный народ... 18