Сибирские огни, 1982, № 1

Их тысячи среди живых стоят на звонких пьедесталах, стоят из камня и металла... ...О, если б меньше было их! ...Здесь'необходимо заметить, что в кни­ ге Л. Чикина «Перевалы, походы, пути» (Москва, Воениздат/ 1976) последняя строчка поэмы заменена другой: «И он, Петров, стоит средь них». Совершенно -неоправданна^ замена! Если в предыдущих, новосибирских публикациях поэмы последняя строка — «...О, если б меньше было их!» — несла в себе глубокий идейно-эмоциональный заряд, подтекстно отражая протест против войн, уносящих тысячи и тысячи героев, то концовка, поя­ вившаяся в столичном издании, есть лишь констатация факта, явления; она —в луч­ шем случае! — только ставит героя, его по- двиг в общий ряд таких же героев, подоб­ ных же подвигов, что и без того ясно. Общее публицистически-пафосное реше­ ние темы диктует и особенности обрисов­ ки образа героя поэмы. Это — образ ро- мантически-приподнятый, образ-символ, как и монумент, воздвигнутый в ознаменование подвига Героя Советского Союза сержанта Петрова «у штаба Н-ского полка». Иван Петров, когда-то поднявший ба­ тальон в атаку под шквальным огнем вра­ га, живет —как7 поверяющий — среди се­ годняшних солдат, навечно оставаясь их моложе, живет «без отпусков, без повыше­ ний, без полевых и без наград. Глядит во­ круг: а все ль в порядке?» Герой живет «в пристрастной памяти живых» (Л. Решетников). Но — не только среди солдат, которым не было дано «вой­ ны раскаты познать». Живет в жизни ули­ цы, носящей его имя, и жителей родного города. И — главное — в памяти своих родите­ лей, прежде всего — в сердце матери. С потертой сумкою почтовой и в зной, и в стужу почтальон идет по улице Петрова, но нету старикам Петровым ни строчки от сынка Петрова, и не напишет, видно, он... Драмдтически-горестные ноты окрашива­ ют поэтическую интонацию в рассказе о ро­ дителях героя: «А в доме грустно. В доме тихо. И только тихо, тихо, тихо, чуть слыш­ но ходики стучат, отмеривают время глу­ хо...». Этот щемящий душу мотив, этот пе­ чальный образ стареньких ходиков прохо­ дит рефреном через всю поэму, как бы под­ черкивая одинокую старость Петровых-ро- дителей и усиливая скорбную интонацию повествования. Ведь это только в наших глазах, во мнении общественном большое Время укрупняет и возвышает, фигуру Ге­ роя, вставшего на гранитный пьедестал Вечности. Но то же неостановимое Время бессильно изменить в памяти, в сердце ма­ тери образ сына: «Он нужен ей не серым камнем. Он нужен матери жйвым». И нам глубоко понятны сетования мате­ ри, потерявшей единственного сына: — Сынок, сынок!.. Ну, раньше часом, позже часом — < пришла б победа все равно. Зачем ты сам под пули вышел? Зачем шагнул в свинцовый шквал? . Кто жизнь берег — тот был потише, кто был потише — пролежал. Неужто вправду было надо тебе вставать, тебе шагать? * И тут —как это нередко бывает в сти­ хах Л. Чикина — внутренний монолог мате­ ри дополняется размышлением автора, и не только дополняется, но сливается с ним —так, что провести какую-то грань здесь было бы трудно: Но если б пал другой, кто —рядом, так у него ведь тоже — мать... Ведь если б в том огне и громе не встал Иван на бруствер ова, так плакали б р соседнем дог.е, иль через дом, иль через два. 4 Высокая гуманистическая правда этих строк обжигает... Автор продолжает свой, начатый уже давно, разговор о «месте в строю» человека — гражданина и патриота нашей Родины... 7 Основополагающие принципы поэтической типизации, сюжетостроения, проявившиеся в поэме «Улица Петрова»,— совмещение планов реалистически-конкретного и обоб­ щенно-символического, житейски-бытового и романіически-воЗвышенного — характер­ ные стилевые признаки и поэм Л Чикина «Скорбящая Мать», «Сердце матери», соз­ данных на переломе 70-х — 80-х годов. «Даже если в бессмертье уходят—не лег­ че от бессмертья сынов материнским серд­ цам»,т- эти строки из небольшой поэмы, посвященной памяти мадери В. М. Шукши­ на —Марии Сергеевны, в равной степени приложимы к большому и цельному обра­ зу Матери, органически связующему, как мне кажется, все три поэмы в единое целое, в своего рода лиро-эпический триптих. Мотив ожидания матерью сына — жи­ вого, а не застывшего в мраморе или «бронзы многопудье», красной нитью про­ ходит через поэмы: «Год ждала она... Два ждала... Двадцать... Верить не уставала — и когда живою была,' и когда уже камен­ ной стала». Обобщенный образ-символ Скорбящей Матери как бы вбирает в себя судьбы всех матерей, потерявших своих сынов, и в то же время олицетворяет горе каждой матери в отдельности. И потому, даже «одетая в твердый камень — в вечный камень гранит», Скорбящая Мать предстает погруженной в «горе личное». Образ-символ Скорбящей Матери скла­ дывается из намеченных лаконичными штрихами образов конкретных, реальных матерей, виденных когда-то лирическим ге­ роем. Скорбящая Мать заставляет его вспо­ мнить то односельчанку из Сросток, ко­ торой принесли похоронку еще в первую военную зиму; то женщину, встречающую мужа-инвалида на перроне Новосибирска в сорок третьем и тоже получившую уже по­ хоронку о сыне; то мать солдата, павшего уже на другой день после Победы... Каж­ дая из этих, когда-то давно встреченных, матерей, разительно напоминала нынеш­ нюю, «каменную» Скорбящую Мать, но все- таки одна из них, кажется, «покорена­ стей этой —в камне — матери была», дру­ гая помнится, была «моложе, на виски ге пала седина», а третья — «стройней была, 153