Сибирские огни, 1982, № 1

Стихотворение точно названо — «Воспо­ минание о детстве». В другом стихотворе­ нии с характерным названием «Сибирский округ» читаем: Не по росту шанель нэ мне, не по возрасту эта доля, но, когда тяжело стренс, забываешь о личной боли. Прошло всего два года, а мы уже видим „и слышим голос «не-мальчика, но мужа»... Известно, что стихи трудно пересказы­ вать. Однако это оказывается иногда воз­ можным, особенно когда речь идет о сти­ хотворениях сюжетных. А таких у Л. Ми­ нина немало. И именно в стихах балладно­ го характера он нередко поднимается до широких идейно-художественных обобще­ ний. Поэт обычно берет конкретную чело­ веческую судьбу и умеет ее осветить так психологически достоверно и точно, что за, казалось бы, единственным и неповтори­ мым образом или обликом человека встает тип, широко распространенный в жизни, полно и многосторонне олицетворяющий и характеризующий свое время, свою эпоху. Так, к примеру, в стихотворении «Карты» лирический герой-рассказчик поведал нам о своей соседке — тете Пане, у которой «боль­ шое горе — нет вестей от м^жа», — «она б о нем на картах погадала, но даже карт у тети Паны нет». Подросток рисует ей карты на довоенном ватмане. На рыжих королей она гадала —» им выпадала дальняя дорога. На дам она гадала красногубых — печаль на сердце выпадала им. Обычный расклад, набор карточных си­ туаций... Автор далек от того, чтобы резо­ нерствовать по поводу наивной, даже, по­ жалуй, слепой веры в карты простой кре­ стьянской женщины: ведь «если б картам ей тогда не верить, то как же верить ей, что встрече — быть?» Действительно, самым убийственны^ в жестокие годы войны было бы безверие. А вера, пусть «слепая», но святая, помога­ ла жить и работать, выстоять и победить. К чувствам и памяти тех, кто хоть сколько- нибудь помнит то время, и апеллирует прежде всего поэт. Своеобразный идейно­ психологический поворот теме придает за­ ключительная строфа стихотворения: Шел сорок третий. «Дамы» в телогрейках поля пахали, сеяли и жали. , И «короли» солдатами пехоты шли в бой по серой, выжженной земле. На стыке и противопоставлении иллюзор­ ности, призрачности карточных ситуаций и суровой правды военной повседневности и возникает неподдельный драматизм всего стиха и образа героини. Герой многих стихов Л. Чикина —чело­ век подвига. Но подвига, зачастую не бро­ сающегося в глаза, не приметного с по­ верхностного взгляда. Подвига — не сиюми­ нутного озарения и не мгновенной вспыш­ ки. Подвига всей’жизни. Таков военком в одноименном стихотво­ рении. Хромая, идет он каждое утро на ра­ боту «под недобрыми взглядами женщин, чьи мужья им на фронт отправлены». Идет, чтобы заниматься службой, «неприметною и незримой, очень важной и очень нужной, 152 ■для Победы необходимой». «Ишь, пристро­ ился»,— говорят о нем в селе, но никто не знает, что в военкомате, «от младших чи­ нов украдкою, при дверях, на щеколду за­ пертых», сочиняет он начальству рапорты об отправке на фронт или идет «строгих врачей уламывать и вымаливать слово «годен»!» Таков и председатель колхоза (стих. «Иван Петрович»), из-за больного сердца освобожденный от воинской службы и умерший «чуть-чуть за тридцать»: «Он жить не мог, другою жизнью, чтоб вполси­ лы гореть, работать и страдать. Беда Рос­ сии, боль России —его печаль, его беда». Эти стихи — художественно впечатляю- ,щие, психологически точные очерки о лю­ дях тыла, о тех «поседевших, старших ста­ жем партийных людях», что выводили юного героя Л. Чикина вперед, на трудную доро­ гу времени. «Не будут подвиги забыты...» — справед­ ливо утверждает поэт и в поэме «Улица Петрова» художественно воскрешает один из таких подвигов, рисует светлый об­ раз сержанта Ивана Петрова, павшего смертью героя и— «вставшего гранитом на гранит»: «Он, клятве верен, денно, нощно с той вековой передовой уйти не может — слишком прочно стоит он — воин службы срочной, бессрочной славы рядовой». Такие монументы, обелиски, памятники павшим давно уже стали святой и неотъем­ лемой частью, непременным компонентом пейзажного образа Родины. И литература наша не устает говорить об этом с болью и «во весь голос», художественно воспроиз­ водя живые и трагические страницы герои­ ческого прошлого народа и страны. Л. Чикин восклицает: О, сколько их (памятников,—В. Д.)1 ! Но если б ставить всех на гранит, кто в битве пал, тогда б от Волги к чистой Влтаве тянулся тот гранитный вал. Показательна в этих строках внутренняя перекличка со строками из стихотворения Л. Решетникова «О памяти»: «Коль ста­ вить монумент нам,— не достанет камней на евррпейских мостовых...» Дальше Л, Решетников переводил тему в свой идейно-психологический план («А впрочем, что там, не в гранитной грани,— живем в пристрастной памяти живых») и заканчивал стихотворение напоминанием «заморским жителям» о подвигах и жерт­ вах нашего народа в минувшей войне.' Л. Чикин развивает мысль об увековече­ нии подвигов павших воинов, которых «сла­ вить надо бы в металле — он благородней и прочней», чем гранит. И если б весь металл собрали, что бил и метил в их сердца, Все эти груды меди, стали, железа, бронзы и свинца, то их -хватило б, да, хватило, чтобы подряд, за рядом ряд . \ " поставить над землею милой всех, кто в сырой земле лежат. На щемящей ноте боли, тоски по павшим заканчивается поэма: