Сибирские огни, 1982, № 1

Мать на мгновение аж речи лишилась. Но быстро обрела себя. Тут нельзя было растерянности выказывать, сознаваться, что не по нам, нищенкам, такая цена. Мать повела наступление. Ух, как билась она За эту тыщу. И коровьи-то стати снижала: что ж, моЛ, вы молодую-то не продаете? Давайте уж тогда молодую — она, . может, и стоит таких денег. А эта уж пожила, послужила. А мне ведь ее не на год, не на два, мне ведь своих детишек кормить, на ноги ставить. Вот он со мной-то — стар­ ший, а остальные мал мала меньше (тут мать хитрила —Артамонов в семье был средним). И на бога-то она их брала, заметив в доме иконы и' сообразив, что старички прочно верующие: побойтесь, дескать, бога-то, дедушка-бабушка. И сама крестилась: господи, ты видишь! Хотя вовсе и не верила в Христа, а была закоренелой язычницей. Точнее, не то чтобы не верила, а яростно враждовала с ним, справедливо считая, что для нее он за всю ее горькую жизнь палец о палец не стукнул. Старики не сдавались. Старушка-то еще время от времени бросала на супруга малодушные взгляды, как бы спрашивая: «Что, отец, может, уступим, а?» Старик, од­ нако, прятал от нее глаза под мохнатыми бровями, подвигал гостям чашку с медом: «Потчуйтесь, Ьотчуйтесь» — цену же не сбавлял. . • И все-таки мать уломала их —сбила полтысячи. У нее аж испарина на крыльях носа выступила. Больше старики не уступали, и мать замолчала, дала передышку и себе, и хозяевам. Теперь надо было, видать, действовать как-то по-другому: остаться переночевать да кинуться помочь чего-нибудь по хозяйству — в огороде там полить или в пригоне почистить. И тут с Артамоновым произошла оплошка, которая все дело испортила напрочь. Сидели они в просторных и прохладных сенях. Дверь на улицу была открыта. И за­ летела, возможно на запах меда, пчела. Артамонов как раз поднялся. А пчела вокруг головы вьется. Ему бы спокойно пройти, а он рукой начал отмахиваться. Пчела и цокнула его под глаз. Артамонов шарахнулся в сторону — и загремел в открытое под­ полье. Бабка только что спускалась туда за холодным молочком, не успела еще за­ крыть творило. Артамонов даже не ушибся, удачно полетел, но перепугал всех до смерти. Мать схватилась ощупывать его: «Где? что? ребра-то целы? Ах ты, господи!» Бабка тоже заохала, запричитала. А дед просто опупел. Молча, глыбой, стал подниматься, уперев руки в колени и распахнув волосатый рот. Шутка ли, чужой малец убился бы у них в доме! Это ж ведь тогда что? — тюрьма тогда. Специально, мол, спихнули: так, навер­ ное, дед подумал — уж очень вид у него был испуганный. А когда выяснилось, что Артамонов цел и невредим, дед с облегчением перекре­ стился, шумно выдохнул: «Ххоох»! — и сказал матери: * — Ты вот что, молодка, собирайся-ка давай... Не обессудь — передумал я. Может, кто другой набежит, настоящую цену даст. А ты иди с богом. Ступай от греха. На улице, когда отошли маленько, мать аж руками себя по бедрам ударила: — Тьфу, тьфу! И больше сказать нечего! Вот ведь, чем богаче люди, тем жаднее. Ну куда ему, черту лысому, куда?! — она вспомнила вчерашнюю татарку, и как та им лепешку последнюю пополам разломила, хотя они отнекивались.— А сколько у нее по лавкам галчат-то голодных сидело — сосчитал?.. А этих уж... на том свете черти за- ' ждались, а все гребут, все гребут... Нет, Тима; как не были мы с твоим папкой за свою жизнь богатыми — так, значит, не судьба. Да провались оно, богатство это. Уж лучше нищету трясти, чем паразитом быть... Артамонова, забыв, что он главный виновник их неудачи, мать почему-то не руга­ ла. И Артамонов благоразумно помалкивал. Корову они в тот раз так и не купили. Вернулись ни с чем. —• Невезучий ты у меня, видно, сынок,— без сердца сказала мать. Все это Артамонов рассказывал сейчас притихшим жене и сыну. Жена, крепившаяся с утра, чтобы не расстраивать Артамонова (понимала: ему всех труднее — родная-ведь мать), вдруг коротко всплакнула. — Все винилась передо мной,— сказала.— Прости, говорит, Полюшку я тебе ие вынянчила. Всех перенянчила, а на Полюшку вот сил не хватило... Сын, повесив нос, молчал. Его-то баба Кланя увезла от родителей полутораме­ сячного, выходила, выкормила из соски и вернула двухлетним румяным бутузом. Ар- 11