Сибирские огни, 1982, № 1

нила: нельзя так вести занятия! нельзя!! нельзя!!!») В училище тоже долго заниматься не пришлось: война и тяжкие семейные будни надолго отвлекли от учебы. Всю почти вой­ ну провела в Ташкенте и кем только там ни побывала: чернорабочей, медсестрой, даже грузчиком. Об испытаниях много­ трудной этой жизни здесь не время и не место говорить. Но очень немного найдет­ ся людей, которые способны были бы вы­ нести все то, что выпало на ее долю ,— и, ни крупицы не потеряв любви к людям, остаться, как говорил Юрий Олеша, «на кончике луча»... Уже после войны удалось пройти ей в Ташкенте полный консерватор­ ский курс. Темой дипломной работы была фортепианная музыка Рахманинова. Пред­ седатель Государственной комиссии немало подивился тому, что выпускница садилась за рояль и играла наизусть любые части концертов этого автора — на выбор экза­ менаторов. — Впервые вижу на выпуске играющего теоретика,— признался он. Но удивляться было бы нечему, если бы комиссия знала, что выпускница прошла школу своего отца и что отныне в актив­ ную жизнь вступает новый продолжатель музыкальной семейной традиции. Это было в 1952 году. С тех пор Мария Алексеевна бессменно на педагогической работе, из них более 20 лет в Новосибирском музыкальном учили­ ще Трудно назвать музыканта в этом горо­ де, который у нее не учился или хотя бы не слышал о ней. Мало найдется людей (разве что иных администраторов), кото­ рые не говорили бы о ней с доброй улыбкой. А ученики... Что ж говорить об учениках. Разве светились бы их лица при ее имени, если бы им было преподано только мето­ дическое калькулирование часо'в или нор­ мативное разрешение септимы? Было бы правильней сказать, что Мария Алексеевна •учит — собой. Вот этот способ учебы и есть единственное, что в конце 1 концов может сделать для ученика настоящий учитель. ' Автору этой статьи вспоминается, как бывшая ученица Марии Алексеевны, Оленька П., рассказывала, в растерянности прижимая кулачок к гортани: " — Вчера виделась с Марией Алексеев­ ной... Слушайте, я до сих пор опомниться не могу. Неделю назад — наведалась к ней в училище, хотела выяснить один пу­ стяковый вопрос. Вижу, она с завучем что- то обсуждает, вся расстроенная. Я __ сду­ ру к ней со своей ерундистикой, а она мне: «Оленька, как-нибудь в другой раз, теперь не до того...» Ну, в другой так в другой Мне и самой неловко, что не вовремя су­ нулась. И вдруг сегодня, представляете, она заходит к нам в консерваторский класс, разыскивает меня и -просит прощения! За что!! За то, что меня тогда не выслушала... Она для этого меня всю неделю искала. Ну, я не знаю, что делать. Обалдела просто. Ну что ж, такое «обалдение» даром не проходит. В скором будущем Оленька бу­ дет сама преподавателем. И, конечно, что-то да отзовется в ней, когда встанет во­ прос о том — как вести себя с учениками. Обычно, когда хочешь дать цельное 140 представление о человеке, ищешь нечто главное в нем, и очень уж не хочется при­ бегать к характеристикам, которыми пест­ рят официальные рекомендации: честен, принципиален, добросовестен, хороший товарищ... Разве что перечислить все в ал­ фавитном порядке и сказать — «Товарищи! Не надо смеяться! Это б у к в а л ь н о соот­ ветствует истине!» Или, например, можно было бы заце­ питься за то, что Мария Алексеевна не че­ ловек созерцания, а человек действия (это вроде бы не пишут в характеристиках), но разве мало вокруг нас людей действия? Важно, к чему эти действия в конце концов приводят. А действия Марии Алексеевны, как правило, имеют благой результат. Ибо человек этот действует всегда с болью за людей и с оглядкой на свою совесть. В этом, может статься, и заключено то главное, что следует сказать о ней. Да еще то, что она имеет привычку очень часто со­ мневаться. Нелегко, конечно, понять (с точ­ ки зрения здравого смысла), как может че­ ловек одновременно действовать и сомне­ ваться в своей правоте. Но диалектика та­ кого процесса как раз и ведет к тому, что действие происходит заодно с природой, а не вопреки ей. Подтверждение этому — лю­ бой урок, сотворенный Марией А лек­ сеевной в любом месте и с любыми детьми. Не сразу она так безусловно и верно на­ шла свой метод. Для этого, как когда-то ее отцу, понадобилась ей встреча с малы­ шами. Произошло это не так уж давно. Но оказалось главным событием ее жизни. Она ощутила второе дыхание. То, что ей позволили открыть в музыке, в уроках, в самой себе маленькие ее спо­ движники,— трудно переоценить и трудно выразить словами. «Я с ними кувырка­ юсь!..» Эти ее слова, конечно, говорят не об акробатике, а символизируют всю воз­ можную радость, которую только способен испытать человек, Наконец-то открывший для себя Источник жизни. Теперь, чтобы по-особому ощутить это, заглянем — мысленно — после урока к ней на квартиру. Мы можем легко это сделать, ибо к ней, совсем не мысленно, ходят за помощью все, кому не лень. Но мы просто проводим Марию Алексеевну (уставшую, конечно, до одури) к самой близкой сту­ пеньке домашнего очага. Что ее сейчас ожидает: возврат в будни, к телевизору, к маленьким хлопотам? Нет. Она переступает порог своей квар­ тиры с таким же радостным вожделением, как порог школьного класса. Потому что здесь ее тоже ждет радость. Может, она не удержится и выразит эту ' радость вслух такими словами: «Наконец-то, черт возьми, я могу как следует поработать!» (Это заодно и намек на то, чтобы наш с вами визит не слишком затянулся. Не правда ли?) Итак, за этими стенами ее ждет еще одна работа. Какая? Давайте войдем и осмотримся. Из пасмурной прихожей, где требуется особое изящество, чтобы раздеться, ниче­ го не смахнув на пол,— мы видим угол кухонного стола. На нем машинописные листочки с приклеенными к ним детскими