Сибирские огни, 1982, № 1

давливал' после страшных поломок неопыт­ ными трактористами. Музейной памяти за­ служивает эта клетушка. А вот и наш домик (раньше он казался домом!). Его не раз ремонтировали. Вместо тесовой крыши —шифер. Стоит, служит людям. Очень хотелось заглянуть в свое бывшее жилище, казавшееся уютным, род­ ным, со своим запахом тепла, с большой горячей русской печью, с полатями, немуд­ реной обстановкой. Зайти не довелось — домик был на замке. Когда садили в коммуне сад, мы у себя под окном воткнули три прутика-тополька. Они сохранились, живы. Не знаю, большой ли век у тополей, 'но этим трем пошел ше­ стой десяток. Я им очень обрадовался и поздоровался, как со старыми дорогими друзьями. Их еще не коснулась старость, и я, признаться, позавидовал их здоровью. Встреча волнующая, приятная — расти на­ чинали вместе... Сохранились еще три-четыре дома, в том числе дом Гусельниковых — семьи убитого Потапа Яковлевича, большой дом сирот Берлюковых, семьи приветливой и общи­ тельной. Частенько длинными зимними ве­ черами мы, молодежь, засиживались у них до петухов за разговорами, сказками, игра­ ми, за мечтами о будущем. Кстати, дома эти были конфискованы после восстания у кулаков и переданы коммуне. ...О том, что коммуну будут называть «Заря коммунизма», я узнал еще до того собрания, о котором напомнил Георгий Ильич. Было это так. К религии в нашей семье относились по- разному. Отец был активный безбожник. Мама тоже не молилась, но, кажется, стес­ нялась этого. А нас, ребятишек, интересо­ вала только материальная сторона религи- . озных праздников — блины и катания на масленицу, качели, крашеные яйца да ку­ личи на пасху, а в рождество — елка. Мо­ литься за всех приходилось двум ба­ бушкам. Мне нравилось в первый день рождества ранним утром сбегать с младшим братиш­ кой Борисом к дяде Феде — пославить. Тет­ ка Анна нас всегда очень вкусно угощала. А на этот раз мы уговорили отца отпус­ тить нас к дяде Гоше, который жил в Ка- мышенке первый год. К тому же там были наши сестренки-ровесницы Валя, Нина и Лена. Было до них, правда, далековато. — Ладно, сходите,— согласился отец,— и ведите всех к нам йа елку. Провожая нас с крыльца рано утром, почти ночью, он спросил: — Не забоитесь? — Нет! — громко, но не очень убедитель­ но отвечали мы. После теплых полатей предрассветное безмолвие, крупные холодные звезды на черном небе, морозный скрип снега — все вызывало легкий озноб. Даже свой двор и пригон казались очень большими, пустын­ ными, а іпотонувшие в темноте закоулки — таинственными. — А у них огонь! — обрадованно крик­ нул Борис. Мы бегом припустили на слабенький ого­ нек. Перешагнув порог, остановились и, перетаптываясь, не решались начать сла­ вить. Дядя Гоша пришел на выручку: — Ладно, так сойдет.. Раздевайтесь, Девчонки, принимайте гостей! Те, тоже, видно, давно поднятые с посте­ лей по случаю рождества, С веселым виз­ гом набросились на нас. — Это вы что же, одни пришли? — по­ глядывая на дверь, спросил дядя Гоша. — Одни. Мы не знали, что отец шел за нами чуть не до их дома. — Ну, молодцы! — Дядя Гоша, папа велел, как рассвета­ ет, всем идти к нам. У нас елка! Дядя Гоша среди старших братьев вы­ делялся высоким ростом, стройной фигу­ рой. Чуточку скуластое лицо, серые умные глаза и волнистые, почти кудрявые светло- русые волосы делали его привлекательным. Мы любили его за веселый нрав, за хоро­ шее к нам отношение и льнули к нему. С детства рабочий барнаульского хозяй­ чика Миллера, дядя Гоша, не переступав­ ший порога школы, к двадцати годам по­ стиг грамоту. Книги научили его элементам культуры, а общительный характер, брос­ кая наружность завидно выделяли из среды ровесников-рабочих. Хозяин колбас­ ного заведения, убедившись в. порядочно­ сти дяди Гоши, предложил ему должность приказчика, но в характере его не было за­ датков угодничества, и он отказался. В по­ пытке сделать жизнь материально лучше, дядя, уже семейным, женился на одной из хозяйских прислуг, хорошенькой Маше,— уехал на Ленские золотые прииски, но лю­ дям и там жилось не слаще. Пришлось снова вернуться в Барнаул. С первых дней германской войны стал солдатом. После Брестского мира — красногвардейцем, а за­ тем красноармейцем. Демобилизованный, в 1920 году приехал в Камышенку, где жиди три старших брата —Иван, Федор- и боль­ шак Владимир, понастроивший за свою жизнь много десятков домов, богатырь, изработавшийся, изломавшийся под ста­ рость. Для себя дядя Владимир выкопал в круче над рекой землянку и пробивался, столярничая, случайными заказами. В ком- . муну он не пошел. А дгіАя Гоша стал в чи­ сле ее организаторов. ...Заигравшись с сестренками, мы и не заметили, как наступил день. Все отправи­ лись к нам. В тот день в наш просторный пятистен­ ник пришло много гостей —добрая поло­ вина всех коммунаров с женами и детьми. Следом за нами втиснул в дверь свою богатырскую' угловатую фигуру Потап Яковлевич Гусельников. Он привел с собой целый выводок —двух дочерей, Зину и Маню, да трех сыновей — Елизара, Семена и Афанасия, да старшего своего Ипата Потаповича с женой Августой. С дальнего конца деревни явились Николай Максимо­ вич Петухов — бывший сельский писарь, а теперь секретарь сельревкома, коммунист и коммунар, инвалид, с женой Мартемья- ной и сыном Дмитрием. Пришел Блинов Алентий Кондратьевич, камышенский ста­ рожил, беспартийный середняк с женой Екатериной — тетей Катей и тремя сыновь­ ями— Семеном, Калистратом и Павлом. Были'еще мужчины без жен и детей. Поз­ же всех пожаловала семья Куприенко — сам Федор Васильевич, его жена Ирина и трое сыновей — Семен, Григорий и Дмит- 129