Сибирские огни, 1982, № 1

Органный, Нарастающий, Вершинный, В борах сосновых родины вершимый, Каи остров в океане — шум в тиши. Да, я причалил, я на берег вышел. Меня объяла и несет все выше Врачующая музыка души. Вдыхая тень, насыщенную влагой, Я, как кристалл, к подножью сосен лягу И вдруг услышу, как издалека Напев дождя иль тающего снега Струится и лишается разбега, Становится журчаньем родника. И различу, как песне неба вторит Стремнины плёск, и озера, и моря... Вершит природа свой круговорот. Шумит вода, грунтовая, грудная, ' Которую жива земля родная. Шумит сосна — хранительница вод. 2 3 В борах сосновых просто шума нету, А есть шум дня, шум ночи, шум рассвета. Добра и зла. Утраты, наконец... Что шорох веток! Только уколоться. Но вот запели годовые кольца, Я полон гуда годовых колец. Аккорд войны. Составы шли на Запад. В дыму боев густой сосновый запах. В заживших ранах — хвойные следы. Чтоб выросли заводы-исполины, Река несла боры своей долины. Аккорд победы и аккорд беды. Был смерч лотом. Ну, а сперва, вначале Мы планово Природу приручали, Мелел реки испытанный маршрут; Стучали топоры, звенели пилы, И по реке боры долины плыли И, страшно молвить, До сих пор плывут. 4 к И смерч упал, пронзительный до боли. Несутся низом. Словно в чистом поле. Ветра хмельные с привкусом смолы. Их гасят ветви, Но ветра проворней... И глухо стонут под землею корни. Когда качаются столетние стволы. Кричит кедровка — встреч недобрых вестник. И, сбитая, не может сесть на пестик Ромашки запоздалая пчела. Густеет бора темная громада, И у него один напев — разлада. А я считал — Гармония была. ...С плывущих бревен сорваны покровы. И сплавщики, чьи лица так багровы, 96 Багры вздымают под недобрый крик. Мне в шуме сосен слышится проклятье. Что ж, сызмальства учился понимать я Лесов напевы. Тайный их язык. Заговорили дерева басами: — С бедой своею справимся мы сами. Как ни бывает ветер зол и лих. Уйди и кронам не мешай качаться, И рекам течь, И птицам возвращаться К гнездовьям Прародителей своих. А на крыло реки Стремглав ложится Природа — е хвойным опереньем птица, .Отсюда начиная свой полет. Но только краски осени не скрыли. Что усыхают на изломах крылья, И страшно мне. Что птица упадет. КОРОТКОЕ КОЛЫМСКОЕ ЛЕТО Нестись на «КРАЗе», Взвинчивая скорость. Сойти на трассе И глотнуть простора. Я от него Когда-то ноги сбил. Я ждал, что Колыма в судейской позе — Ты кто такой! — Меня сурово спросит. Она меня спросила: — Где ты был! И повела, не выслушав ответа, В стремительное северное лето, Заботою одной осенена. Чтоб и трава, и дерево, и птица Смогли раскрыться и осуществиться, В рассвет грядущий бросить семена. Расчетливое северное лето — Скупое торжество тепла и света. Зеленый стебель только вышел в рост. Его уже цветок собой венчает... Лиловые озера иван-чая В распадках плещутся, туманные От рос. В багульнике куропачи судачат. По валунам ручьи с восторгом скачут. Густеют лиственницы, обновив цвета. Кедровый стланик прячет в камнях крону И круговую держит оборону: Над кроной Ветер, Снизу — мерзлота. Добычливое северное лето. Оно большой работою согрето. Когда меж сопок, будто бы меж волн. Подняв свои воинственные флаги. Как корабли, переплывают драги И перекапывают желтый полигон. И луч воды из гидромонитора Песчаные перемещает горы. Промывка золота — колымская страда. И я опять в бригаде приисковой. Где лица все, мне кажется, знакомы. Когда-то виделись... А, может, никогда!