Сибирские огни, 1982, № 1

Мать страшно перепугалась Пугалась мать всегда одинаково, точнее сказать, впадала всегда в одинаковое состояние в крутые минуты жизни: у нее белели глаза, ■лицо мгновенно обрезалось, губы сжимались в тонкую, тоже белую полоску. Она не ахала, не крестилась, а начинала действовать решительно, зло и беспощадно для окру­ жающих. Так и в тот раз. Мать накинула на рога Белянки веревку, крепко ухватилась за нее и крикнула глазевшему на все это маленькому Артамонову: — Бери прут, черт вислоухий! Хлещи ее сколько сил есть! Ну!.. Вдвоем они, мать и Артамонов, стали гонять Белянку вдоль улицы. Мать тянула за веревку, Артамонов нахлестывал сзади прутом по ляжкам — выше он не мог до­ тянуться. Он не успевал, оступался, падал на схваченную уже морозцем землю, больно ушибался и снова вскакивал от жесткого крика матери: «Давай!.. Тимоша! Сынок! Давай, окаянный!..» Белянку: от этой гоньбы должно было пронести, на что и рассчитывала мать Но — не проносило. У нее только взмокли, побурели бока, она хрипло, с пристанывайй- ем дышала и бег ее становился все медленнее, тяжелее. Первым свалился1Артамонов. Не дотянулся очередной раз до коровьего зада, слабо секанул воздух измочаленным прутом, упал и, не в силах подняться, заплакал от страха. Потом упала Белянка. Завалилась на бок, высунула синий, ослюнявленный язык. Упала она против Дома сапожника деда Зяпина. На счастье, сам дед Зяпин стоял тут же, ухватившись руками за калитку, переживал это событие и даже норовил выкрик­ нуть какой-нибудь совет, когда они прогоняли Белянку мимо. Дед Игнат! крикнула* мать.— Неси шило! Да бегом, старая ты тСтеря! Не видишь — сдыхает коровенка! Дед Зяпин не подумал даже обидеться, ошалело кгінулся в дом и бегом же вер­ нулся назад. Мать выхватила у него шило, охнула: «Головушка моя горькая!» — и с маху проткнула корове бок. Из дыры со свистом ударил дурной воздух... Потом уже, повзрослев, Артамонов узнал, что это было последнее народное средство. Мать и не чаяла уже, что спасет Белянку. И, конечно же, все они не знали, не догадывались, предположить даже не могли, что, спасая жизнь. Белянки,— спасают собственную жизгіь. Меньше чем через полгода, был другой случай — мгновенный и нелепый: Белянка тонула. Ранней весной сорок первого года Артамоновы переезжали в деревню. Там, где сейчас дымят трубы знаменитого на всю страну Запсиба и куда ехали теперь Артамонов с женой и сыном по скорбному делу, стояла когда-то деревня Антоновка. Потому и ме­ сто это, когда Запсиб строился, называлось «Антоновской площадкой». А стройку со­ бирались начать еще в сорок первом году. Или эту, или какую другурт. В общем, в деревню Антоновку перебрасывались из города Новокузнецка (он тогда назывался Сталинск) разные службы. Перебрасывали в том числе и конный двор, на котором работал отец. Вот Артамоновы и собрались в деревню. Теперь до Запсиба от главного вокзала Новокузнецка можно доехать на автобусе за полчаса. А если торопишься, бери такси — через пятнадцать минут там будешь. Тогда же они ехали на паре казен­ ных лошадей чуть ли не целый'день. Ехали в санях: еще лежал снег, и река Томь, че­ рез которую надо было переправляться, стояла под крепким льдом. И вот здесь надо отметить одну деталь: в Томь впадала горячая речка Абушка, не замерзавшая даже в самые лютые морозы. Горячей делали Абушку сбросы Кузнецкого металлургического комбината. От того места, где она впадала, тянулась вдоль берега Томи дымящаяся полынья. Километра на полтора. Санная дорога, унавоженная лошадьми, давала здесь петлю, далеко обходила открытую воду. На вид дорога была вполне надежной, однако теплые воды Абушки уже подточили снизу весенний лед. Но что удивительно: прошли кони, проволоклись сани — с двумя взрослыми, тремя ребятишками и кой-каким скар­ бом (главное имущество отец увез накануне), а под Белянкой, шедшей за санями на длинной веревке, лед вдруг проломился. Она ухнула в воду, но успела по-собачьи уце­ питься передними ногами за край полыньи. Отец не растерялся, гаркнул на лошадей, кони дружно хватили и выдернули Белянку на лед. Да так сильно и стремительно, что она еще какие-то метры боком проволоклась за санями. Мать даже рта раскрыть не успела, только за сердце схватилась. Отец же, вечный лошадник, легко возбуждающийся человек, другому изумился. — Вот это кони, мать, а! Вот это тигры, едри их в хвост! Как они ее выхватнули! А ведь в ней не меньше полтонны. А, мать, будет в ней полтонны? 6