Сибирские огни, 1981, № 12

ДВЕРЬ НА ХОЛМЕ 95 рийное, сладенькое молочко, которым отныне и выкармливала свое обильное потомство. Естественно, старая моль, далее писал А. М. Кувыркалов, от грубой пищи и беспощадной борьбы скоро ослабела и не могла уже в достаточ­ ном количестве доставлять детям молочко. Тогда потомство съело ее, а само, не будучи приученным к грубой пище, вымерло. Остались только сироты, которые не получали молочка, а с детства грызли искусственные ткани. «Так что, моль еще жива, надо бороться с нею и не успокаиваться на достигнутом!» — заканчивал мас­ тер свой новый шедевр «Моление о моли». Анисим Михайлович не имел демонстративных слабостей или по­ казных странностей, присущих великим мира сего. Он не писал акварелью, как иные подмастерья слова. Думая проде­ монстрировать щедрость таланта, они, напротив, демонстрировали его скромность еще и в области живописи. Он не играл йи на гитаре, ни на рояле, освобождая тем самым собратьев по перу от необходимости кри- вить;душою. Не был Кувыркалов и коллекционером, хотя многие из со­ ратников его были подвержены этой страсти. Собирали все — от книг, старинных грампластинок, фарфора, мебели до бритвенных лезвий, ма­ рок, пробок и автомобильных покрышек. Был и небольшой отряд нумизматов, которые собирали совре­ менные отечественные дензнаки, и коллекции их, хранимые в сберега­ тельных кассах, были весомы. Ничего странного, особенного не было ни в облике, ни в поведении А. М. Кувыркалова — ни трубки, ни собаки, ни трости, ни жены, кото­ рая молодостью своей приводила бы окружающих в саркастическое не­ доумение, и даже то, что он, заканчивая очередной шедевр, тут же шел в фотоателье и позировал для портрета «9X12»,— он свершал не для оригинальности, а для литературы. Писатель старался облегчить работу будущих исследователей бочатской словесности, чтобы они всегда име­ ли возможность сопоставить его произведение с фотографией автора именно того периода, когда оно создавалось. У мастера были специальные папки: на обложке — условные и окончательное название шедевра, а в папке —черновики, варианты, про­ комментированные читательские письма и ответы на них, стенограммы телефонных и прочих разговоров, подробные дневниковые записи, счета из прачечной, трамвайные и другие билеты, справки о состоянии здо­ ровья на каждый день, копии бюллетеней, сводки погоды... Короче го­ воря, все то, что сопутствовало и в его жизни, и в жизни остального мира созданию очередного шедевра. Такие досье он заводил на каждое произведение, каждый, отточен­ ный репетициями, экспромт, каждую свою мудрую мысль, каждое вы­ ражение, которому уготовано было стать крылатым. И так — всю жизнь. Постепенно квартира прозаика стала напоми­ нать городской архив. Жить было практически негде. Тогда А. М. Ку­ выркалов организовал в ряде сел литературные музеи. Вы спросите, когда будете в Кольцовке, Беркутах или Тырышке,— где тут литературный музей? И знающие люди вам покажут в каждой из деревень по большому шкафу, заполненному аккуратными картон­ ными папками... Остается только сожалеть, что Анисим Михайлович был и остается единственным среди бочатских литераторов, кто столь целеустремленно заботится о труде будущих исследователей своего творчества. Другие... Что говорить о других! Скажем, критик X. X., архив у него был обширный, а что толку? Он и свои сочинения, и книги писателей, которых критиковал, хранил в брикетах. Квартира была малогабарит­ ная, а книг скапливалось много.