Сибирские огни, 1981, № 12

ДВЕРЬ НА ХОЛМЕ 85 Когда уходит навсегда человек, мы говорим речи, мы ставим ему — х,отя бы скромный — памятник. А вот исчезла деревня — и никто, про­ ходя по ней, не узнает ни имени ее, не узнает ничего о ее. славной труд­ ной жизни... Как ее звали — Натальинка, Малиновка, Подволошное, Морозовка, Березовка... Не знаю, но каждая из деревень, ушедших в прошлое, достойна па­ мятника, вечной памяти достойна... Дверь проплыла... С нею проплыл покой и разговор леса, проплыла тишина и тепло летнего вольного дня, проплыло, как ощущение сча­ стья,— ощущение возможности другой жизни, иной судьбы... И сразу напахнуло от реки фенолом. Вода, только что бывшая го­ лубою, потемнела. По всей ее поверхности потянулись, переплетаясь и фосфоресцируя, зеленые, оранжевые, фиолетовые полосы. Паша знал, что выше по течению в Грязнухе во всю мощь работает артель сувениров, и сейчас, видимо, там шла покраска новой партии деревянных ложек. 10 < Лекция «А если это — любовь?» в Беркутах состоялась, но вся ор­ ганизация мероприятия глубоко разочаровала Федора Степановича. У деревянного сельского клуба его никто не встречал. Зобов про­ шелся вдоль фасада, с чувством глубокого унижения изучил афишу, где значилось: ЛЕКЦИЯ о непрочности зайчатины ■ лектор ЗУБОВ в х о д с в о б о д н ы й «Какая «непрочность»? Непорочность! И при чем тут зайчатина? Непрочность зайчатины... Чудовищно!» Из бурьяна вылез мальчик с основательно обкусанным караваем, босой и хитрый. Он сунул Зобову хлеб и снова скрылся. В клубе было сумрачно и прохладно. Крепкое деревянное здание пустовало — от кинопередвижки до кинопередвижки,— разделяя об­ щую и определенную бесперспективность этой деревни. Снаружи на бревнах чернели колонки цифр, клуб решено было разобрать и перевез­ ти блицсе к Центральной усадьбе и там переоборудовать его под кол­ хозный профилакторий. Зобов ходил из угла в угол по фойе. Время подошло. Миновало. Наконец появилась длинная девушка в джинсах. Она на бегу извини­ лась перед лектором и провела его на ецену. — Простите, но там на афише целый ряд нонсенсов,— заметил ей Зобов.— Впрочем, я сегодня буду говорить о нравственных проблемах: «А если это — любовь?» Девушка не отреагировала. Она представила Зобова как Зубова и убежала. В зале рассредоточилось ровно шесть человек. Из них — трое были ребятишки — дети дачников, еще двое — тоже дети, но постарше — они прообнимались всю лекцию, и на первом ряду в кителе и фуражке си­ дел сам старик Мешков. Он слушал напряженно, внимательно и после предельно скомканной лекции, когда они с Зобовым остались в клубе наедине, задал вопрос: