Сибирские огни, 1981, № 12

ДВЕРЬ НА ХОЛМЕ 63 Так Мешков и покинул бы ни с чем Федькину ограду, но здесь из пригона раздался негромкий женский голос: — Что, Митькя, все пропил? А? И то говорят— надолго ли собаке блин! Ей-пра, как был бездельником, так и остался. Только и знаешь, что водку жрать да гармошку рвать. Покос не покос, страда не стра­ да — зальешь зенки и пошел вдоль деревни... Сюда по кой черт припер­ ся? Хозяина нету дома, тац думаешь стащить чего? Тащи. Своего-то у тебя немного — глотка да дырки на штанах. Тащи чужое, грабь— мо­ жет, подависся! Старикашка опешил. Гармошки у него сроду не было, и звали его не Митька (он это твердо помнил), а Колька, Николай, Николай Дмит­ риевич, товарищ или гражданин Мешков. Это было странным, стран­ ным было и то, что, кроме резной двери, в пригоне ничего и никого не было. А голос продолжал: — Жулик, бездельник, срам-то какой! Хозяина нету, так ты и при­ шел... Детей малых не пожалел! Внезапно внутри старикашки кто-то озлился. Кто-то заворочался в нем. Кто-то поглядел из него острыми, сухими, воспаленными глазами, и, завладев всем его существом, кто-то судорожно зацарапал скрючен­ ными пальцами по карману галифе. В голове у пьяного старикашки вспыхнули куски таких огромных слов, что полностью они там не умещались и больно торчали из преде­ лов сознания, как зубья вил из тощего куска сена. Он схватил резную дверь, взвалил на спину и вытащил из пригона за ограду. «Сжечь к чертовой матери!»— решил было он, но тут до старикаш­ ки дошло — огонь может поднять людей. Он не боялся уже, что обна­ ружится кража. Он боялся, что дверь ему не дадут сжечь и она снова останется в Беркутах. Старикашка, покачиваясь под тяжестью двери, пошел к реке. Там он бесшумно опустил дверь в воду и сапогом оттолкнул от берега. Тем­ ная в темном, невидимая тяжелая дверь, хлюпая и захлебываясь, по­ плыла по Антропке в сторону Бочатска... Старикашка сел на мокрую прибрежную траву и забито, по-сирот­ ски заплакал. 5 Дородная бабушка Анджелы спала в эту ночь спокойно. А под утро ей приснилось, как она с маленьким Федей переезжает из Подволошно- го в Беркуты, только не молодая, как это было, а старая. И Федя у нее на руках совсем маленький... И старуха во сне с великой тоской и заботой все думала и думала: «Господи, да как же я его выращу, как на ноги подыму? Ведь я со­ всем старая, мне, чай, и жить-то осталось всего ничего... Ей-пра, ума не приложу...» Дверь медленно плыла по Антропке. Ласковые, прогретые за день струи омывали ее, шептали ей слова покоя. Дверь уснула и спала. Осаждаясь на дно, за ней тянулся след растворенной в воде мно­ голетней чердачной пыли.