Сибирские огни, 1981, № 12

МИХАИЛ ГОРБУНОВ ЧАЙ К дорогому порогу причаля, на свои утверждаясь круги, не могу не припомнить о чае средь окованной стужей тайги. Ах, как пах он заварочкой свежей, поднимался на добрых дрожжах... Я вернулся без шкуры медвежьей — только с лютой тоской о друзьях. Мужики были — сами с усами, про свое удальство — ни гугу,— шли да шли, не по-русски писали каеками 1 на синем снегу. Шли да чуть ли не зверем рычали, как совали в берлогу колье. Виновато водили плечами: был да вышел,— да ё да моё... Ни храпун, ни шатун завалящий, видно, нынче с судьбой не глупит. Звезды падали в стылые чащи, сам я к вечеру падал с копыт. Вот тогда-то, тогда-то — о, музы! — сколько зря я мудрил да толок! — забубнит, как шаман, меднопузый заговорную речь котелок. Пьешь чаечек. Туманятся вежды. Снова греешь — покрепче долить.. Я вернулся без шкуры медвежьей: ничего мне не надо делить! Ничего не поймавши на мушку, ничего не запрятав в чулок, поделю я по дружеским кружкам тот, что мне наливали, чаек. ♦ У шорцев — шест различного охотничьего назначения.