Сибирские огни, 1981, № 12

ВДОХНОВЕННОЕ СЛОВО АРАТА 173 борьбы, важных для тувинского народа ис­ торических событий. Он поступает в цири- ки, в «посыльное войско» правительства, и служба здесь становится еще Одной важ­ ной ступенью, роста его общественного со­ знания. Волею жизненных обстоятельств Тока поставлен теперь лицом к лицу с государственной политикой’, работой пра­ вительственного аппарата Тувы и не может остаться в стороне от той схватки нового со старым, которая здесь часто приобре­ тает специфический характер борьбы с заговорами, скрытыми закулисными дейст­ виями, политическим интриганством. Читателя не может не захватить ощуще­ ние исторической доподлинности изобра­ жаемых событий, равно как и тЬт страст­ ный публицистический пафос, которым ды­ шат страницы, повествующие о самых пер­ вых шагах Тувинской Аратской Республики. Только теперь начал Тока понимать, с какой страшной силой давит на его ро­ дину тяжелое наследие прошлого и ка­ кие титанические уоилия необходимы на­ роду, чтобы преодолеть вековук; отста­ лость. Бывший Урянхайский край, так назы­ вали раньше Туву, глухая окраина царской России с поголовно безграмотной стоты-* сячной массой аратов-кочевников — такой вступила молодая республика на путь ко­ ренных социальных преобразований. У Сал- чака Тока были все основания утверждать, что «Тувинское государство проросло, можно сказать, на каменистом грунте. Не было у него ни своей казны, ни своего хозяйства, ни своей письменности,— ниче­ го такого, что требуется даже новорож­ денному государству». Варварство и дикость, неразвитость об­ щественных связей и засилие феодально­ теократических порядков здесь, в Хем- Белдире, рядом с государственной властью проявлялись особенно зримо и, как в зер­ кале, отражались в судьбе и положении цирика. «Каких только обязанностей не выполняли цирики: они были и милицией, и войском охраны, и сборщиками налогов, и кухонными работниками, и посыльными, и возчиками, и табунщиками». И при этом еще прислуживали надменным и чванли­ вым сайтам и не были гарантированы ни от деспотического произвола тех, кто стоял выше, ни от физических наказаний, даже истязаний и пыток. Чего стоит в этом смысле фигура одно­ го только начальника - «посыльного вой­ ска»— генерала Тактан-Мадыра! Грубый, невежественный, самым диким образом оскорбляющий человеческое достоинство цириков, он давно утратил способность к членораздельной речи и лишь «вытряхива­ ет из себя пахучие слова, которым не уместиться даже в пасти гиены». Зато он знает, чем угодить правительству, считая, что нет высшего счастья для цирика, Чфм получить благословение судуром из рук ламы, ставшего главным сайтом государ­ ства, т. е. премьер-министром самой мо­ лодой на Востоке республики. Конечно, служба в цириках способна бы­ ла бы оставить у Тока самые тяжелые вос­ поминания, если б не прибавил он к своим неопределенным обязанностям еще одну обязанность, ставшую для него священ­ ной,— помочь искавшим правды аратам раскрыть глаза на то, что довелось понять самому. Поездки по хошунам и сумонам Тувы дали ему возможность глубже по­ знать живую, полную противоречий дей­ ствительность, стать «пропагандистом и агитатором среди трудовых аратов». По мере того, как меняется жизненный материал произведения, иным становится и его повествование. Уже во второй книге из рамок семейно-бытовой хроники оно выходит в широкое русло социально-эпи­ ческого жанра, приобретая характер исто­ рико-политического романа с отчетливо выраженными чертами мемуарного стиля. Расширяется состав действующих лиц — здесь и араты, и деятели народно-револю­ ционной партии, и члены правительства, и участники контрреволюционных мятежей. Выразительны и несомненно запомнятся читателю образы арата Ензука, партийцев Оюна Кюрседи и Шагдыржапа, грозных феодалов — князей Идам-Сюрюна и Буян- Бадырги, главаря мятежников Сумуна- ка и т. д. Живописание семейной жизни уступает место массовым сценам, картинам клас­ совых боев, народных собраний, Великого хурала, великого надыма — народного праздника в честь подавления мятежа и т. д. При этом документально-хроникаль­ ный характер повествования подчеркнут точной датировкой изображаемых событий, даже такого, как великий надым: «Это был пятый день седьмого месяца 1924 года»,— не преминет отметить писатель. Но исторические эти картины, сцены и эпизоды воспринимаются отнюдь, не как простая иллюстрации к тувинской истории, а как подлинно художественное повест­ вование, имеющее эстетическую ценность, ибо даны не сами по себе, а всегда в жи­ вом, эмоционально окрашенном восприя­ тии главного героя — Тывыкы-Тока, на гла­ зах читателя превращающегося из голод­ ного батрачонка в сознательного строите­ ля новой социалистической Тувы. В характере автобиографического героя с особой силой высвечены прежде всего такие черты, как обостренное чувство гражданской ответственности, готовность к * общественному служению, неуемная жажда знания, ради утоления которой он идет на преодоление любых препятствий. Ведь даже то изуверское истязание шаага- ем, которому подверг Тока Тактан-Мадыр за попытку овладеть русской грамотой, не сломило его воли к учению. Ценой физи­ ческой боли и оскорблений заплатил герой за право узнать «букву с перекладиной»— А, горькими слезами омыл гибель бро­ шенного в огонь букваря, но преодолел возникшее было желание умереть, отогнал его мыслью об ответственности перед людьми, пересилил пониманием того, что для него знания — не пустая прихоть, не личный интерес, а та сила, вооружившись которой, может он быть полезен своему народу. «Все надеются на меня, потому из всей бедной таежной рати, выросшей сре-