Сибирские огни, 1981, № 12

162 С. РОЖНОВА. Н. КУРДИНА Задумывая свою собственную книгу для чтения в народных школах, Лев Тол­ стой не мог обойти в ряду исторических событий и Ермакова похода, столь популяр­ ного в народной среде. За основу писатель берет устоявшуюся историческую вер­ сию, не задаваясь целью разобраться в разночтениях. Но ему хорошо знаком мате­ риал народных преданий, о чем свидетельствуют наброски плана рассказа. Е своей педагогической системе Л. Н. Толстой исходил из основ крестьянского миросозерца­ ния и призывал опираться на него, поэтому в создаваемой им книге для народа искал стилевую манеру, соответствующую народной. И хотя этот жанр творчества Л. Н. Тол­ стого измеряется иными эстетическими категориями, чем его романы, творческие принципы писателя верны единому нравственному критерию: «...чтоб было просто, ясно, не было бы ничего лишнего и фальшивого». Любовью и трудом выстрадав знание того, как «думает народ и народный ребенок», Толстой конструирует народный рас­ сказ. Все легендарное из него уходит, даже то достоверно известное, что могло бы сде­ лать историю более знаменательной: и преграждение Князем Алышаем Тобола на пути Ермаковых стругов цепями, и хворостяное войско (вязанки хвороста, одетые в казацкие зипуны), которое Ермак бросил под стрелы татар, и посольство в Москву, и сам хрестоматийный конец славного атамана, погибшего в водах Иртыша, под тя­ жестью царской кольчуги. Роль царя в завоевании Сибири Толстой старается обойти; за подмогой Ермак посылает гонцов к Строгановым, они же. и снаряжают его в по­ ход. И хотя Иван Грозный присутствует в повествовании своими указами и властью над всеми, народный предводитель не слепой исполнитель чужой воли. На основе до­ кументальных фактов и фольклорных оценок Толстой создает сзою концепцию исто­ рической личности — плоть от плоти народа, удалого, смекалистого, деятельного волжского атамана, которого «не только народ и купцы боятся, а царское войско к нему приступить не смеет». В Сибирь его зовут Строгановы охранять границы от та­ тар, на что не может не отозваться вековой обидой сердце каждого русского чело­ века. Но есть у купцов и корыстная цель: отобрать у Кучума землю, чтоб еще богаче стать. А служение этой цели снимает ореол героизма с личности Ермака. Не гнушаясь средствами, он воюет Кучума, побивая многих татар. Впрочем, война идет на равных: кто кого. «Как бросились казаки, стали татары стрелять из лука. Засыпали казаков стрелами. Которых до смерти перебили, которых переранили. Озлились и казаки, до­ брались до татар, и какие попались, всех перебили». Толстой не «ужесточает» Ерма­ ка и не привносит трагического в его образ. Это скорее сказочный удалец, пошедший на край света, силу избыть и счастье поискать, что подтверждают, однако, не сказоч­ ные повороты сюжета, а сам стиль и дух толстовского рассказа. Сквозь легендарный туман высвечивается живой человеческий характер. Пожа­ луй, ни в одном сочинении об Ермаке, кроме летописей, сохранивших отголоски жи­ вых впечатлений участников минувших событий, народный вожак не предстает в такой реальной яви, как под пером великого художника. Ермак не озабочен своей высокой исторической миссией, но задумывает в случае удачи утвердить казачью власть в Сибири. «Царями сами будем»,— говорит он перед решающим боем своим «ребя­ там», и казацкая масса во всем поддерживает своего атамана. Правда, мотив вольной казачьей земли лишь намечен Толстым, а ведь это один из главных сюжетов народ­ ных сказаний о Ермаке! Но писатель сохраняет везде верность исторической правде, . не случайно рассказ так и называется «История». Рассказ Толстого очень прост, безыскусен, но эта установка на художественный примитив задумана Толстым не только с целью говорить с народом на его языке. Это и скрытая идейная полемика с героизацией Ермака как в сложившейся литературной традиции, так и в официальной религиозной трактовке. Ермак, по мнению Толстого,— и в этом его позиция отлична от народного мифотворчества,— не стал в своих за­ мыслах на уровень им содеянного. Покорение Сибири скорее игра случая («баловнем судьбы» называл Ермака и П. Словцов), а силы богатырские и незаурядные способ­ ности народного вожака обратились в пользу тех же купцов и царя, против которых он собирал вольницу на Волге. Потому-то и снижен в рассказе Толстого конец Ермака: «Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в руку. Бросился он бежать к реке. Татары за ним. Он в реку, только его и видели. И тела его не нашли, и никто не узнал, как он умер».