Сибирские огни, 1981, № 12

ВОЛШЕБНЫЕ КАМЫШИ 13 львы, медведи, тигры, олени, орлы... Иногда он дежурил, помогал чис­ тить в клетках. Игорю поручили кормить носух и вести дневник наблюдении за ни­ ми. Все свободное от школы время он проводил в зоопарке или за кни­ гами о зверях и птицах. Это было уже не простое мальчишеское увле­ чение. Но Башлыков тогда не понимал этого. Ему казалось, что это ме­ шает сыну учиться. И вообще Данилу Сергеевича не радовало это зоо­ логическое будущее сына. . — Послушай,— сказал он Игорю,— брось ты валять дурака! Пре­ подавать зоологию в школе — куда как интересно и денежно! — Я хочу быть научным работником в зоопарке,— возразил Игорь. «Он был горячий парнишка, самолюбивый, обидчивый, гордый,— подумал Башлыков, вспоминая этот разговор.—Он не хотел жить по чужой указке. Самостоятельность свою отвоевывал. А я не понимал этого и це понимал его характера. И разговаривал с ним черт знает как!» — Научный работник! Фу-ты, ну-ты,—усмехнулся тогда Башлы­ ков,—Лягушкам брюхо вспарывать, мышей изучать... Брось эту ерун­ ду!— приказал он.—Лучше делай уроки и читай книги по школь­ ной программе. А эти книжонки про всяких обезьян, гадюк и прочих тварей, чтоб я больше не видел у тебя. А то я пошвыряю их к чертовой матери в печку. — Ты не имеешь права! — закричал Игорь.—Я кем хочу, тем и буду. Его пересохшие губы вздрагивали, а глаза налились слезами. — Ишь ты, не имею права! Куда хочу, туда и ворочу. У тебя еще молоко на губах не обсохло, а туда же... самостоятельный шибко! Нет уж, пока я буду командовать. Игоря трясло от оскорбительного насилия. — Ну, вот что — хватит болтать! В этот твой чертов зоопарк боль­ ше ни ногой. Сейчас время техники, а не потрошителей мышей. Понял? Шевелить надо мозгами. Не знал тогда Башлыков, что сын собрался в экспедицию с зооло­ гами на целый месяц. Но только он никак не мог решиться на разговор с отцом. После ссоры Игорь просто уехал, и все. А матери перед отъез­ дом сказал: — Ты не беспокойся. Нас там пять юннатов, несколько студентов и научных работников. А отца я... Он только и знает, что командует. Привык орать на своих маляров и каменщиков. Недаром они зовут его «оралом-мучеником». Мать заохала, заплакала: — Да как же отец-то... Как я ему скажу? Да ведь он страшный бывает, когда обозлится. Да еще, не дай бог, выпивший. Игорек, милый! Не езди уж ты. Послушайся отца. — Ни за что, никогда! — О, господи! Игорь! Ведь ты еще не совсем взрослый. Мало ли что может случиться в этой самой экспедиции. Ведь можно и утонуть, и, не дай бог, заблудиться в тайге, в болото залезть, да мало ли что может стрястись,—втолковывала мать, сама себя запугивая. Пухлое лицо ее раскраснелось, покрылось испариной, как у печки. — Ну, началось! Молния может в меня шарахнуть, и ногу я могу сломать, и автобус может перевернуться! Мать была паникерша. Ее болезненная мнительность злила Игоря. Стоило ему вечером где-нибудь задержаться, как она начинала сходить с ума. Ей рисовались всякие ужасы — и под машину-то попал Игорек, и в драку ввязался и его пырнули ножом, и трамвай-то его попал в аварию.