Сибирские огни, 1981, № 12

ДВЕРЬ НА ХОЛМЕ 119 ♦ дверь с бронзовой ручкой и вставили там в ту самую «штукенцию по электронно-плотницкой части». Внешне «штукенция» ничем не отлича­ лась от обыкновенных — только новых и массивных — косяков, и дверь встала в них, как будто там и была. Чтобы она за ночь ненароком' не выпала, Гриша, закрепил дверь снизу и сверху деревянными кли­ нышками. — Приходи завтра, к обеду,— сказал он,— будем эту «штукенцию» испытывать... Как раз —только двери и не хватало... Нет, это не опасно. Я тебе говорю... Может, чего в газету напишешь. Думаю — незаменимая вещь будет для лесников: глянул на дерево и все узнал. Понял? То-то. Приходи. Федор Петрович еще от подножия холма увидел дверь, узнал ее, на­ чал кричать о своих правах, о том, что он заплатил за дверь эту беше­ ные деньги, но был изгнан огромною толпою людей, собравшихся у зем­ ляничного холма. Он тут же отправился в Бочатск, по инстанциям доказывать, требо­ вать, просить, и чем дольше он ходил, просил и доказывал, тем сильнее и сильнее ощущал в себе уже не Федора Петровича, а прежнего «папу Анджелы». • Незаметно он вернулся в науку к своим «слоистым пространствам» и бесследно в них канул... Все удалось как нельзя лучше, одно жаль: Коля Козленко, как-то причастный к литературе, лучше всех знавший изобретателя, так до сих пор и не собрался писать рассказы. А доведись ему начать, да научись хоть маленько этому мудреному делу, он при случае мог бы описать все, что произошло на земляничном холме в тот летний полдень, и .тог^,а у него получилось бы нечто напоминающее рассказ приблизительно тако­ го содержания: Вид с хо лм а Тысячи вещей сопровождают нас в жизни. Многие, очень многие из них переживают нас и уплывают вперед по реке времени — сопровож­ дать других людей. Мы делаем эти вещи. Мы вызываем их из небытия, мы наделяем их формой, смыслом и красотой, мы даруем им жизнь. Мы помним их. Весь вещный мир состоит, в конце концов, из наших вздохов, из бие­ ния наших сердец. Наша жизнь остается в этих вещах — время и сила наши. — Так неужели? — думал Гриша... Он думал, а его дотошные коллеги воспроизвели, списали и застави­ ли прозвучать голоса и шумы, записанные на древнем кувшине руками гончара, подобно тому, как записываются звуки на грампластинку. Был слышен теплый шум олив, голоса коз, был слышен даже отда­ ленный плеск моря — мерный, как гекзаметрическая речь, были слышны С Л О В А из того, бесконечно далекого, времени..< Гриша думал, а в Сибири хорошо знакомые ему биологи постепенно расшифровывали информацию, записанную в годовых кольцах деревь­ ев,— они восстанавливали климатическую картину, они уточняли на­ правление ветров, они — как это ни странно и как это ни невероятно —