Сибирские огни, 1981, № 11

170 М. МЕЛЬНИКОВ И тут мы узнали еще одну черту характера Анны Федоровны. Неудержимая в работе, «ретивая» во всяком деле, выполнявшая по две-три нормы, она никогда не пользовалась любовью начальства. За острое слово, за точно адресованную сатири­ ческую частушку ее корили, упрекали, посылали на самую тяжелую, подчас опасную, и низкооплачиваемую работу. Мы слушаем «исповедь», присутствующие односель­ чане подсказывают имена, факты, и разворачивается перед нами яркая картина тяже­ лейших физических и нравственных испытаний, выпавших на долю одинокой женщины, и диву даемся: как она сумела сохранить светлое представление о жизни, неистреби­ мый оптимизм, веселость, чувство юмора... — Без песен — пропала бы. Холодно — пой, голодно — пой, больно — пой. Уж такая уродилась — ив гробу ногой топну. Вполне естественно, что мы пригласили Анну Федоровну и ее певческую группу выступить на заключительном смотре областного фольклорного фестиваля. Песни их неоднократно передавались по радио и получили много восторженных отзывов. Все восемнадцать участников экспедиции с нетерпением ждали новой встречи. И вот они вышли на огромную сцену современного Дома культуры. Запели. Песни не звучали. Скованные необычной обстановкой, песельницы утратили свой ар­ тистизм и даже обаяние. В. Г. Захарченко и я беседовали с ними, советовали, как держаться на сцене, приобадривали. Но и следующее их выступление было неудачным. Я с уважением отношусь к солистке и ведущей Сибирского народного хора Ольге Кулагиной. Она человек ищущий, думающий: — Я не люблю большие сцены,— говорит О. Кулагина.— Выступление во Дворцах спорта и иных огромных залах — пытка. Хор теряет свое звучание, глохнет. Народной песне нужна не сцена — площадка. Народную песню надо душой слушать. Только по звуковысотности о ней судить нельзя. А душу «далеким» людям не раскроешь, да из­ далека ее и не увидишь. Песня обесцвечивается, обедняется в таких условиях... Народные песельники привыкли петь в крестьянской избе, на деревенской ули­ це, среди родуых и близких, где песня — не представление, а важнейшая часть по­ вседневного быта, когда она рождается как бы сама собой, «по настроению», поется тогда, когда человек не может не петь. Вынесенная на сцену, отторгнутая от родной стихии, особенно если песельники впечатлительны, тонко реагируют на изменение об­ становки, она «глохнет», теряет свою прелесть. Первая встреча с Анной Федоровной произошла у нас летом 1970 года в селе Бланка, куда я приехал в составе фольклорно-этнографической экспедиции Всероссий­ ского общества охраны памятников истории и культуры, изучавшей культуру поселе­ ний Западной Сибири. А через месяц, когда было пройдено более шестисот кило­ метров, нам посчастливилось встретиться еще с одной одаренной женщиной — Анной Мефодьевной (Нефедовой) Красниковой. Встретились почти случайно. Вышел из строя наш автобус. Решили разделиться на мобильные группы и продолжать экспедицию «в пешем строю». Было это уже в восточной Барабе, в Коченевском районе. У меня на руках была тетрадка, присланная сельской учительницей, а в ней несколько пре­ красных старинных песен из деревни Ольшанки. Решили добраться до Ольшанки. Пришлось идти пешком целых семь километров. Это бы ничего, места живописные, но малоезженная полевая дорога разветвлялась, петляла, а мы лишь приблизительно знали, в каком направлении надо двигаться. Оттягивал руки громоздкий магнитофон «Комета-201» (портативные вышли из строя). Нас было четверо: Мария Семеновна Сергейко, Елена Андреевна Кобякова, Вик­ тор Гаврилович Захарченко и я. Хоть и невелик коллектив, но началось брожение. И когда уже мои «бодряческие» шутки перестали сдерживать ропот, нас догнала женщина лет сорока. Мы обрадовались: узнаем хотя бы, куда мы бредем. Оказа­ лось в Ольшанку, и до нее осталось 3—4 километра Мы приободрились, но тут же огорчились: учительница, приславшая мне тетрадку, в Ольшанке уже не работает, женщина, от которой она записывала песни, тоже переехала жить в другое место. На наши вопросы о песнях и песельниках отвечала неохотно, уклончиво, смотре­ ла на нас как на людей «с дурнинкой». — Люди хлеб убирают, а вы — песни...