Сибирские огни, 1981, № 10

у к н и ж н о й п о л к и 187 Ведь еще недавно издалека Воды мутноватые несла. Кто-то, очевидно, у истока,' Вырубил старинные леса. Вроде невеликая потеря, Только невеселые дела — На реку беднее стал теперь я... Образы горелого леса и мертвой речки как бы перекликаются с думами о судь­ бах людей, о судьбах близкой сердцу земли, обо всем, что нуждается в нашей защите. А это все будет сохранено, сбе­ режено, если не зачерствеют наши сердца. Вот почему подросток едет на лыжах, рискуя заблудиться и замерзнуть, чтобы наломать сладковатых, прихваченных мо­ розом ягод калины для больной матери. Вот почему думает о судьбе малолетнего сына бобыль Осип из стихотворения «Бо­ быль». Не случайно в одном из стихотво­ рений возникает фигура «окруженца»: Он во тьме загражденья колючие резал, Чтоб с коленей подняться и ринуться в бой, А сегодня таким же колючим железом Он участок обнес приусадебный свой. Он когда-то крутой прямотой отличался. Выл отчаянный самый из ротных парней, А сегодня боится перечить начальству. Лишь руками разводит: — Начальству видней... Трудно сложить свой поэтический мир. Он слагается, видимо, в немалой степени из особенных, обусловленных и временем и местом, наблюдений и впечатлений, из особого, присущего только тебе, взгляда на вещи, из приверженности к определен­ ным средствам изображения. А. Казанцев родился и вырос в Казахстане, учился, по­ лучил специальность, жил и работал в Томске. Это все и накладывает особенный отпечаток на его поэтический мир. Бывает, ритмика его стиха, рисунок заставляют по­ чувствовать простор казахской степи, с ее солончаками, с ее разделенными только камышами бесчисленными озерами. Иные слова, как узоры на кошме, как рисунок юрты, но в них вплетаются и слова, в ко­ торых что-то от узоров сибирских дере­ вянных кружев. И понимаешь: два источ­ ника питают поэзию. Во многих стихах сборника, таких, как «Осипова осень», «Бобыль», «Ночлег», «Вкус калины», проглядывает принцип бал­ ладного построения. Они имеют четко проступающий сюжет. Нередко у нас та­ кие стихи называют прозаичными только за то, что в них есть элемент прозаическо­ го пересказа. Повествование у А. Казанце­ ва, к счастью, в большинстве стихов не оста­ ется просто пересказом события, это у не­ го лишь толчок для образно-ассоциатив­ ного осмысливания темы, для глубоких и—нередко —интересных обобщений. В последнее время А. Казанцев все бо­ лее тяготеет к эпическому в поэзии. Есть у него на этом трудном пути свои заво­ евания и свои промахи. «Подъемная си­ ла» —так названа поэма, открывающая второй раздел сборника. Мечта человека подняться над собой была извечной, это — мечта поколений, движущая миром. Подъ­ емная эта сила вела атамана Разина, же­ лавшего, чтобы народ поднял голову, стал хозяином жизни. И Никифор Никитин, мо­ сковский мещанин, мечтающий о . полете на Луну, по сути дела думает о том же, о чем думал Разин. Никифора ссылают за эти думы в далекую окраину России — в Казахстан, в Байконур. Вот какая получа­ ется символика! Поистине без прошлого нет будущего. В новом сборнике, кроме упомянутой поэмы, значителен по теме и «Сказ о том­ ских теремах». Кто не восхищался резьбой старинных томских особняков? Много ле­ генд ходит о них, об их создателях и вла­ дельцах. Поэту удалось выявить и под­ черкнуть важное, существенное: красота не продается, подлинный ее хозяин не тот, кто нанял работников, а тот, кто ее создал. Труд —вот что остается на века! Кабацкий, купеческий Томск встает со страниц сказа, но это и Томск умельцев, тружеников, вольнодумцев. Поэту удалось передать дух времени, дух города. Раскрывая эту тему, А. Казанцев пыта­ ется соединить лирику и публицистику. И мы радуемся, когда гражданственные мотивы автору удается выразить с поэти­ ческой силой; и мы огорчаемся, когда, работая в этом направлении, автор сбива­ ется на риторику. Так, первая, вступитель­ ная глава в «Подъемной силе» значитель­ но перевешивает другие главки, а ведь в этом вступлении изобилие общих СЛО ВІ Когда обрывали парения миги Холопская робость, религий вериги? Мешали освоить свободный полет Невежества путы, бесправия гнет... Подобное мы найдем и в других стихах, например, в стихотворении «Анастасия»: Но время незаметно пронесется, И мир перед тобою распахнется, Бескрайними просторами маня. Все ново будет, будет все впервые — И ласточки, и травы луговые... Тут автору как-то не жаль слов, он их не экономит, да и не назовешь их единст­ венно необходимыми для решения данной темы. Читая ту же «Подъемную силу» или «Сказ о томских теремах», невольно вспо­ минаешь и некоторые образцы, послужив­ шие отправными точками для тех или иных главок да и для произведений этих в це­ лом. Царапают слух знакомые уже мотивы. Допустим, в сказе отчетливо просматрива­ ется-влияние Дмитрия Кедрина. И еще в некоторых стихах обнаруживаются, на мой взгляд, черты вторичности или излишней литературности. Мне кажется, например, что стихотворения «Встреча» и «Кюхля» мало что добавляют к тому, что уже напи­ сано о великом поэте и его современни­ ках. Бежали лошади трусцой. И Пушкин выскочил босой. Навстречу гостю дорогому. А няня, хоть не поняла. Приезжий звания какого. Откуда, кто он,— обняла, Расцеловала, как родного.