Сибирские огни, 1981, № 10

142 П. МУРАВЬЕВ* «Сибири» будут, пока у руля колхозного стоит Демиденко. Он-де и авторитет, и Ге­ рой, ему вершить дела, доставать и выко­ лачивать все необходимое полегче, а уй­ дет он на заслуженный отдых, и «Сибирь» сядет на мель. — Как мы будем без Демиденко? — пе­ респросил Василий и сказал: — Предста­ вить это нетрудно. Владимиру Григорьеви­ чу, к нашему великому сожалению, уже 68-й год. И поработал он, и повоевал, у него и тело, и душа в рубцах вся, потому частенько и прибаливает. Однажды он ле­ чился почти полгода. И ничего, работали. И в грязь лицом не ударили. Главная за­ слуга Демиденко, как я понимаю, в том, что он воспитал и создал людей нового, будущего села. Если бы кому и вздума­ лось когда попирать новую передовую аг­ ротехнику, зоотехнику, механизм хозяйст­ вования и управления, сами люди теперь нарушать не дадут. Я так думаю. Производственные показатели мы не сни­ зим, а вот дисциплину такую, как при Де­ миденко, в колхозе сразу не удержать. Другого Демиденко не найти. Он — все. И отец, и товарищ, и хозяин, и философ, и психолог, и педагог, одним словом — че­ ловек с самой большой буквы. Придешь к нему с любым вопросом: с личным, произ­ водственным — все решит или найдет путь к решению, но человека в неведении, а тем более — в беде, не оставит. Меня тут то подкусывают, то беззастен­ чиво мне льстят: ты вылитый Демиденко. Что я отвечаю? Я таким учителем — гор­ жусь. 10. Корни легенды Из Сапожек в Никулино я возвращаюсь с теплой и светлой грустью. Недоговорил, недобеседовал я с Василием, хотя провел с ним столько времени, а в блокноте у меня еще целое созвездие имен, а к звез­ де первой величины еще надо подступить­ ся. И у меня все еще не скопилось уве­ ренности, что этого колхозного Батьку мы хоть гуртом, но одолеем. С этой вот неустойкой я вернулся в кон­ тору и не без тайного умысла пожаловал­ ся Батьке, что прохладно в гостинице, что опять предстоит тоскливый вечер и я опять пойду по людям, буду слушать, записы­ вать, хотя блокноты мои уже вспухли, и я все меньше и меньше слышу из того, что мне говорят. Батька меня пожурил: — Отдыхать тоже уметь надо. И ходить и ездить больше сегодня никуда не надо. Отдыхайте... Я догадался: сегодня моим собеседни­ ком будет сам «генерал». Он пришел в половине девятого вечера. И передо мной уже сидел не «генерал» и даже не председатель, а колхозный Чапай на досуге, с которым можно и чай пить, и песни петь, и спорить, и анекдотом защи­ титься, и уколоть. Какой бы оборот ни принимала беседа, ни к чему он не остался равнодушным. В споре он раззадоривался только, молодо и нерасчетливо для возраста волновался. Фронтовой шрам над бровью Протесто­ вал, и он его раз за разом потирал и тут же, едва успокоившись, восклицал: «Ба­ тенька мойі» И пускался в новую, не менее увлекательную быль о дне сегодняшнем или о днях минувших. Разошлись мы за полночь. В пятницу встречались снова и днем и вечером. И субботу, и половину воскресного дня тем только и занимались, что загадывали друг другу и тут же разгадывали каждое слово, каждую строку легенды о хлебе и хлеборобах. Она, эта легенда, была, не подвела меня интуиция, и она есть, и ее будут люди творить в будущем, ибо хлеб — всему го­ лова, без хлеба и дня нельзя прожить. Знатоки жанров скажут: «То не легенда, если ее истоки не. затерялись во временах оных». Древние корни есть и у нашей легенды о барабинском хлебе и хлеборобах. Одному из самых давних поселений кол­ хоза «Сибирь», да впрочем, видимо, и всей округи, селу Сапожки— 305 лет. Основали его еще кержаки-староверы — по мнению одних, а по другому — чалдоны, беглые, вольнолюбивые люди с Дона. Но основная масса переселенцев, оседавших в Барабе, была с Украины: с Полтавщины, Чернигов­ щины, Киевщины и других ее губерний. Так, на малопривлекательной для земле­ дельца барабинской земле, даже самой природой обделенной и потому свобод­ ной, стали растить хлеб Слрбоденюки, Мерки, Ковальчуки, Гоцелюки, Демиденки, Койданы, Осередьки — потомственные умелые землепашцы с тучных, чернозем­ ных южно-русских земель. Когда не ласковая и такая отпугивающая поначалу земля дала первые обнадежи­ вающие урожаи, отовсюду стал стекаться крестьянский люд в Барабу. И здесь, как и всюду в Сибири, смешались, слились вое­ дино кержаки и чалдоны, украинцы и бе­ лорусы, татары, немцы, латыши и эстонцы, переселенцы с Малой и Белой и Великой Руси. Много славных хлеборобских, неведо­ мых миру подвигов совершили они, но узнали, породнились с непокорной сибир­ ской землей, научили ее рожать хлеб. И может быть, одним из самых умелых и удачливых хлебопашцев среди пересе­ ленцев был Григорий Демиденко. В луч­ шие, благоприятные годы он получал по 200 с лишним пудов пшеницы с десятины, как бы утверждая и демонстрируя тем са­ мым свое заветное соображение, что зем­ леделие — не простой вопрос — не раз тебе, и два, и три — вспахал, засеял, сжал. Земледелие — это наука, которую если не умом постигнуть, то чутьем чуять надо. Он сам, Григорий Демиденко, и понятие это, и чутье к земле имел, когда и как па­ хать, когда, как и чем засевать ее, и от