Сибирские огни, 1981, № 10

Ж И З Н Ь Н И Н Ы К А М Ы Ш И Н О Й 103 — С обозом. Где шла, чтобы согреться, где ехала... — А ночевала где? — В зимовье. Тогда ведь у Ванечки не было воспаления легких, только глазки. Обо мне неинтересно, ты лучше о себе расскажи. Нину стесняла Татьяна Сергеевна, подспудно она чувствовала, что ее, Нинино, присутствие раздражает мать, да, наверное, оно так и было, и этим: «Лучше расскажи о себе» —Нина невольно хотела уго­ дить матери. Но реакция последовала неожиданная. — Он не любит говорить о войне,—произнесла Татьяна Сергеев­ на.—Его можно понять, пусть у себя дома передохнет от всяческих ужасов. Герман сжал Нинины пальцы, как бы говоря этим пожатием: «Не обижайся, ее тоже можно понять». — Я пойду,—с неловкостью сказала Нина,—я остановилась у по­ други, она будет беспокоиться... — Почему не у бабушки? У тебя же здесь бабушка. — Она больнахДа и живут они все в одной комнате. Квартиру за­ няли эвакуированные. — И у нас эвакуированные,—сказала Татьяна Сергеевна,—мы тоже живем в одной комнате. Наконец, кажется, и до Германа дошло настроение матери, он поднялся. — Я провожу тебя.—Он взял со стола плитку шоколада и поло­ жил Нине в сумку.—Отнесешь сыну. Неожиданно Татьяна Сергеевна засуетилась, пробормотала, что не так уж и поздно. Попросила Германа принести дров: «Придется на ночь протопить». Как только Герман вышел, мать приблизилась к Нине и, заглянув ей в глаза, тихо спросила: — Скажите, прошу вас: Ванечка сын Германа? На какую-то долю секунды пронзила лукаво-спасительная мысль — солгать, и тогда она будет в этом доме желанной. Но тут же гордость в ней возмутилась: покупать враньем расположение к себе?! — Нет. Это мой сын. — А-а-а,—Татьяна Сергеевна не то с облегчением, не то с разоча­ рованием отвернулась. Прощаясь, она не пригласила Нину заходить. На дворе сыпал легкий снежок, он скрипел под сапогами Германа и хрумкал под пимами Нины. Они шли, тесно прижавшись друг к другу. Не понравилась я твоей маме,—сказала Нина после его по­ целуев и объятий, когда, наконец, обрела спокойствие, чтобы за­ говорить. — Видишь ли, у мамы —пунктик,—помедлив, заговорил Герман,— хочет примирить меня с бывшей супругой. У меня ведь было еще два брата, они умерли в голодные годы от тифа. И мама считает, что если бы мой отец был жив, то и мои братья были бы живы.—Немного помолчав, он, судя по голосу, с улыбкой добавил: —Знаешь, теперь я буду при штабе армии, и мама наивно решила, что штаб — это безопасно. — Бабушка моя говорит: береженого бог бережет. — Случается, что береженого еще скорее настигает пуля. Ну, да ладно... Не будем об этом... Лучше скажи: ты окончательно порвала с мужем? Да... Я же тебе писала. Мы, правда, еще не оформили развода. Он просил пока этого не делать. Больше года мы не живем под од­ ной крышей. Они еще долго бродили по темным, заснеженным улицам. Догово­ рились встретиться на завтра, с утра.