Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОЙ 83 — Да не мамаша я ему. Его мать — сестра моя родная. Он же, ирод, ее в гроб вогнал! Сыны наши головы положили, а энтот... Милиционер сделал еще одну попытку отстранить женщину. — Гражданочка, уберите руки! — Да не стану я руки об его марать! — вскрикнула женщина. Она подошла к парню и с яростью плюнула ему в лицо. Пошла прочь, пошатываясь. Платок у нее сбился с головы. Бабы жалостливо смотрели ей вслед.— Смотрите, какая зверская морда,— шепнула Марта. Нина взглянула и замерла: где-то она видела этого бандюгу. Он действительно был страшен: длинные космы, как у Махно, косматая борода. Нина узнала его по переломленному носу и косому шраму на лбу. Да, да, это тот самый, что остановил их, когда она с ребятами гнала Пеструху. И тот же старческий, холодный голос сказал: — Милиционера убитого везут. Болтают, будто начальника милиции товарища Андреева бандюги порешили. Нина вздрогнула и схватила Марту за руку. Под гору спускались две подводы, на передней везли тело убитого. У Нины, хоть и она с Мартой стояла близко к дороге, не хватило сил взглянуть на лицо убитого, она видела только ноги, обутые в пимы. 'Высокий, сутулый старик стащил шапку, перекрестился и низко поклонился. — Царство небесное. И вдруг жалящий шепоток: — Не будет царства небесного имя. Ловили будто зверя... А ежели вера им убивать запрещала... Вот и не шли на войну. Молодой женский голос точно взорвался: — А ваших детишек пущай, значит, наши мужики защищают?! Нина оглянулась, чтобы увидеть говоривших. Но неожиданно знакомый голос окликнул ее: — Камышина! Нина! На второй, подводе ехал Куликов. Он приветственно помахал ей рукой. А рядом сидел — она глазам своим не поверила — Андреев. Невольно закрыла глаза. Нет, он! Не померещилось. Он кивнул и пристально, без улыбки, посмотрел на нее. — Вы живы! — нелепо выкрикнула она и тут только заметила окровавленную повязку у него на лбу. Он, если и не услышал, то понял, и тоже помахал рукой. И все оглядывался, смотрел в их сторону, пока сани не скрылись за поворотом. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА ПЕРВАЯ Весна сорок третьего здесь, в долине Ключей, с конца марта отличалась непостоянством. То солнце и ветры сгоняли снега с южных склонов гор, обращая их в клокочущие и звонкоголосые ручьи, а то внезапно все менялось: из расселин гор на поселок налетали, кидаясь охапками снега, перекрестные ветры, и солнце не могло пробиться сквозь эту дикую, пляшущую и воющую снежную кутерьму. Но люди здесь, в долине Ключей, казалось бы, отгороженные от всего мира горами, в непроходимой в разгул метелей и распутья тайге,— жили, как и все советские люди, одним: что там на фронте?!