Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОЙ 81 что-то с желудком. У Анатолия Михайловича тоже больной желудок, и ест он все протертое. Кормить его — настоящее мучение. Главное: не всегда есть необходимое. Выручает корова. С сегодняшнего дня Нина будет у них брать молоко, а когда ее корова отелится — отдаст. Так всегда делают в деревнях. — Откуда вы знаете про деревню? — удивилась Нина. — Как откуда? Я выросла в деревне. Мой отец — латыш — был сослан в Сибирь еще до революции, женился на сельской учительнице. Вот я и выросла в деревне. Поехала учиться в Томск, поступила в горный институт, но скоро выскочила замуж. Пошли дети. Муж учился и болел. Словом, институт мне пришлось оставить. Разговаривая, они добрались до Выселков, притулившихся под высокой горой, ощетинившейся чернолесьем, в двух километрах от большой дороги. Выселки их встретили разноголосым собачьим лаем. В каждом подворье матерущие, откормленные псы. Избы бревенчатые, ладные, крепко — на века — сложенные; бани, стайки, амбарушки, высокие заборы, массивные с навесом ворота — все добротное, все свидетельствовало о зажиточности и обособленности. В первой же усадьбе на их стук в калитку никто не отозвался. Хотя явно во дворе кто-то был: снег поскрипывал, даже как будто к калитке подходили и, почудилось, в щель их разглядывали, кто-то в окна пялился. Но никто так и не отозвался. И в следующем подворье им не открыли. Чей-то голос — не разберешь мужской или женский — за плотно закрытой калиткой елейно пропел: «Христос подаст». Ах, как бы Нина оскорбилась — будь она одна, а тут, взглянув друг на друга, они рассмеялись. Правда, несколько принужденно. Иногда им открывали, но тут же у ворот, не приглашая в дом, предлагали показать вещи. Женщины из любопытства, а также в поисках изъяна, распяливали вещи и безучастно возвращали. «Свово барахла полно». Нину удивило — спрашивали кольца, цепочки, нет ли золотых крестиков. Всех интересовала метровая белая мануфактура. Над рыжей лисой смеялись: «Их вона сколь в тайге»... И Нина перестала показывать горжет. Наконец, круглая, шарообразная женщина позвала в избу. — А другие не пускают,— сказала Марта, обметая веником у порога пимы. — Так то же кержаки,— пояснила толстуха. Ей понравились полотенца, и она предложила по три яйца за полотенце. Нина готова была отдать — хоть какая-то еда ребятишкам. — Еще что! — возмутилась Марта.— Больно жирно. Полотенце не простое, домотканое, теперь таких и не делают. Вышивка и кружево редкой ручной работы. Нина с восторгом смотрела на Марту. Сошлись на двух десятках. Марта придирчиво на свет разглядывала каждое яйцо, три штуки потребовала заменить. Толстуха уважительно сказала: — Видать, ты-то — хозяйка. Совет вам дам: ступайте-ка на нижний конец, к реке, там народ поплоше живет. Может, какое-никакое барахлишко и возьмут. Они послушались. — Зайдем'те-ка в этот пятистенник,— предложила Марта,— а не выйдет — пойдем искать счастья к тем, кто «поплоше» живет. Из пятистенника вышел длиннобородый в залатанном кожушке старик. Нина узнала его: это он на приеме у управляющего (но тогда на нем была долгополая дорогая шуба) поглаживал бороду и приговаривал: «Кабы какой ключик». Старик Нину, к счастью, не узнал. 6 Сибирские огни № 9