Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОЙ 79 — Скажи, принесла, мол, мать. А кто да чё — не разъяснила. Мать и все тут. Дескать, и в глаза сроду ее, меня значит, не видывала. — Но меня спросят: откуда вы узнали. — Да, пущай не сумлеваются. В контору-то к управляющему к трем часам приглашение было, а весь Ключевой, почитай, спозаранку про все знал.— Старуха поднялась, затянула концы платка, надвинула его на лоб и направилась к двери. На пороге обернулась: высокая, вся в черном, с худым, изжеванным морщинами лицом, и, подняв указательный палец, повторила, как заклинанье.— Поклялась Христом богом... Не замай... Дети у тебя... Дверь бесшумно закрылась. Никакого скрипа шагов. Тихо. Стенные часы осторожно отсчитывают секунды. Посапывают дети. Но почему шагов не слышно. Уж не приснилось ли? Нет — на столе лежит полотняный мешочек. Ух, тяжеленький. Первый раз в руках золото! Надо его спрятать. Нет — поскорее отдать. Поздно. Хотя в окнах конторы свет — значит кто-нибудь есть. Оставив коптилку в кухне, чтобы дети не испугались, если проснутся, Нина помчалась в контору. Выслушав Нинин сбивчивый рассказ, Гусаров, с улыбкой поглядывая на нее, проговорил: — Ладно. Не хочет старуха огласки — пусть будет по сему. А сейчас я приглашу одного товарища, он взвесит золото. Составим соответствующий документ. А вы пока напишите заметку. Я вам помогу. Не удивляйтесь: я в прошлом газетчик. Тут много расписывать не надо. Важен факт. Так и пишите: в корреспондентский пункт пришла женщина... Не пишите — старуха. А то, действительно, начнут старики к своим бабкам придираться... Ну-с, пишите: и, назвав себя матерью, внесла в фонд обороны золото... ...Заметка об этом случае была опубликована через несколько дней, а еще через неделю Нина получила свой первый крупный гонорар — сто рублей. На них ничего нельзя было купить, но если бы даже и можно — Нина все равно внесла бы эти деньги в фонд обороны. ГЛАВА ПЯТАЯ Как только запоздалый декабрьский рассвет прогнал кромешную тьму, что залегла в распадке гор, Нина отправилась в тайгу за дровами: нельзя доводить до последнего полена, надо успевать, пока надолго не закрутил буран. Легкий морозец посеребрил деревья. Солнце выкатило из-за лесистых гор свое по-зимнему холодное око, и снег вокруг заиграл, замерцал, заискрился. Дорога не безлюдна, как тогда — ночью; то и дело встречались пешеходы, почти одни женщины. Они везли на таких же, как у Нины, нартах дрова, сено, какие-то узлы и мешки. Без труда, по приметам Вадима, добралась до того места, где хранилась поленница. Они замаскировали ее валежником. Остановилась в недоумении: валежник раскидан, а дрова исчезли, кое-где в снегу застряло несколько поленьев. Присмотрелась и увидела след саней и свежие следы коня. Значит, увезли на лошади. Украли. Нина почувствовала свинцовую усталость и прислонилась к березе. Украли! Гады! Сволочи! Чем я теперь топить буду?! Она собрала остатки дров. Уложила на нарты. Но этого же мало! Вспомнила,' что кое-кто из попадавшихся навстречу вез долготье. Выбрала деревце потоньше и принялась тюкать топором. Вначале никак не могла попасть топором в одно и то же место. Поругивая себя недо-