Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОЙ 65 И снова дорога стала разматывать километры. Прошел спорый дождик, и резче запахло дорожной пылью и полынью. Трепыхалось.золотистое оперенье тонкоствольных осин. Здесь, в низинке, все деревья худосочные: и белесые стволы невысоких берез, и смуглотелые рябины. По всему прошлась осень; в зеленые космы берез вплела желтые пряди, мазнула кинбварью по резным листьям рябины, оборвала медные листья с черемухи. Миновали низину и опять в «тяни- гус». К дороге чуть ли не вплотную подступил сумрачный хвойный лес. Высокие таежные травы пожухли, сникли. Телега запрыгала по колдобинам и корявым корням деревьев, выпиравшим из-под земли. То, чего Нина в глубине души побаивалась, но считала совершенно немыслимым, каким-то книжным, что могло случиться с кем-то, но не с ней — Ниной,— все же случилось. И не в сумерки, не в вечерние часы, когда костер мог приманить лихого человека, не в сторожкие ночные часы,— а среди белого дня. От старой, в два обхвата, лиственницы, что росла у самой обочины, как бы отделился худой оборванец: замусоленная шапчонка с оторванным ухом, порыжевшие стоптанные сапожишки. Лицо страшное, напоминало бугристыми щеками и сломленным в переносице носом — львиную морду. За плечом — ружье. Схватив под уздцы лошадей, оборванец остановил их и, скользнув раскосым взглядом рысьих глаз по телеге, отрывисто спросил: — Курево есть? Парнишки и Нина от охватившего их страха смолчали. — Оглохли, чё ли?! Спрашиваю: курево есть? — Нету у нас курева,— пробормотал Васятка. — А харчи? — И харчей нету,— за всех ответил Васятка. «Отдать ему хлеб, может, отвяжется»,— мелькнула у Нины мысль, она хотела потянуться за мешком, но руки ей не повиновались. Все произошло в считанные мгновенья: Васятка хлестанул лошадей, оборванец вырвал у него из рук вожжи и натянул их, и тотчас Гаврилка соскользнул с телеги, кинулся к лесу и скрылся в кустах. — А ну и ты проваливай! Ну! — прикрикнул оборванец на словно окаменевшего Васятку. Оборванец перевел косящий взгляд на Нину, и от этого взгляда, от кривой ухмылки, у Нины по спине поползли мурашки.— Тебе говорят,— оборванец толкнул Васятку в плечо, но тот вцепился обеими руками в передок телеги.— Баба пущай останется... Нам такие...— Он не договорил, уставившись на дорогу. И, Неожиданно, резко обернувшись, прыжками, петляя, как заяц, помчался в лес. Исчез. Как сквозь землю провалился. — Гляньте, гляньте,— Васятка показывал на дорогу. Нина оглянулась. Вихляя на ухабах, к ним мчалась старая, видавшая виды, эмка. — Милицейская легковушка, ваша, озерская.— Васятка судорожно засмеялся и вытер рукавом лоб, покрытый крупными каплями пота. Подкатив, машина резко затормозила, из нее выскочили трое в милицейской форме. Двое из них, вытаскивая на ходу пистолеты, побежали в ту сторону леса, куда скрылся бандит. В том, что это бандит, Нина теперь не сомневалась Третий, высокий, худощавый, с темным, обветренным лицом, направился к ним. — Товарищ Андреев, сам начальник милиции,— шепнул Васятка. — Кто? Ваша фамилия? Откуда и куда едете? — Андреев с откровенным любопытством оглядел Нину. С трудом справившись с волнением, Нина назвала себя и путанно принялась пояснять. 5 Сибирские огни № 9