Сибирские огни, 1981, № 9

60 ЕЛЕНА КОРОНАТОВА му крыльцу,— Указав шоферу, куда сваливать дрова, она вернулась.— Ну, как? — обратилась она к Нине.— Писать будете? Или помогать будете?— Помогать,— сказала Нина и, чуть помедлив, добавила.— И писать. Надежда Михайловна одобрительно кивнула. Вместе со всеми Нина мыла окна и двери. Пришлось перемывать пол — выступила известка. Прохорова поставила Нину гладить постельное белье. Утюг чугунный, тяжелый, чтобы угли сильнее разгорались, приходилось этим тяжеленным утюгом размахивать. Ныли руки; от запахов непросохшей извести, карболки и угарного дыма разболелась голова. В двенадцатом часу ночи многие женщины разошлись: у кого дети, кому-то рано на работу. За Ниной зашла Платонова, и они отправились в транспортную контору. — Ну, давай пить чай,— сказала Платонова,— а то скоро погасят свет. У меня только черные сухари, правда, я их для вкуса посолила. — У меня есть молоко и картофельные шаньги — заботы Тихоновны. Только, знаете, оставим молоко детям. А шаньги по одной съедим. Расположились у письменного стола, крытого зеленым сукном. От кипятка по всему усталому телу пошло тепло. Над диваном с прямой жесткой спинкой, обитым черной клеенкой,— портрет Сталина. В углу этажерка. На подоконниках пылились подшивки газет. — Что разглядываешь? ■— Все кабинеты начальников совершенно одинаковые. — А какие же они еще должны быть?! Рабочая комната руководящего товарища — все самое необходимое. Помолчав, Надежда Михайловна спросила: — Скажи, Нина, кто были твои родители? «Я ждала... Всегда ждала,— подумала Нина,— когда-нибудь она об этом спросит»... — Отца в империалистическую убили на фронте. Мама, еще до революции, конечно, получала пенсию от Воинского начальника. Ну, а потом работала... Стала служащей.— Нина говорила, поглядывая на портрет Сталина; ей казалось, и он посматривает на нее, и вот-вот усмехнется и скажет медленным голосом с акцентом: «Зачем изворачиваешься? Не хочешь признаваться в дворянском происхождении?» — Я ведь не о том тебя спрашиваю,— мягко произнесла Платонова,— не желаешь отвечать — не говори. — А по-моему, вы все про меня знаете,— Нина постаралась улыбнуться.— Я из дворянского сословия. Теперь вы не доверите мне писать? — С чего ты взяла?! Ах, да... Тебя из-за этого в вуз не приняли? Ну, ясно. А потом... Наверное, тебя угнетает чувство вины за своих предков... Слова Платоновой привели Нину в смятение. Она молча, обжигаясь, пила чай. — Верно ведь? — Платонова пытливо заглянула Нине в глаза. Ответила Нина не сразу. — Не знаю... Нет. Вот когда училась в школе — стыдилась признаваться в своем соцпроисхождении. Но как-то, уже взрослой, разговорилась с бабушкой. Она мне сказала: «Глупо кичиться дворянским происхождением, но что касается тебя,— тут стыдиться нечего. Все мужчины в нашем роду, да и в роду твоего отца, не в постелях умирали, а защищая отечество». Вот так мне бабушка.объяснила... А вообще-то, Надежда Михайловна, я себе родителей не выбирала.— Нина удивилась своему резко-ироническому тону, ведь Платонова для нее непререкаемый