Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОЙ 53 Пшеницу Тихоновна подсушила и смолола на кофейной мельнице; подсыпая в картошку, пекла оладьи и каральки. Посмеиваясь, приговаривала: — Дурак испекет, коли со всего стекет, попробуй не из чего что испекчи. Тихоновна вошла во вкус: на одежду, из которой дети выросли, наменяла овечьей шерсти, спряла и связала всем теплые носки и варежки. Вадим вынужден был признаться: «Выручает нас старуха». И вот сейчас, возвращаясь домой, Нина еще издали заметила вьющийся дымок над их квартирой, в длинном доме-бараке, и подумала: «Тихоновна затопила печку, как-то спокойнее на душе, теплее, что она с нами». Дома царило благодушие. Круглое, в мелких морщинах, лицо Тихоновны излучало довольство: — Ну-с, сударыня, теперь вы настоящая хозяйка,— весело проговорил Вадим,— не раздевайся, пойдем, я покажу тебе сюрприз.— Он снял с колен Катюшку и потянулся за ватником. — И я пойду, и я хочу сюрприз,— заканючила Катюшка. Тихоновна одела Катюшу и сняла с гвоздя свою шубейку. Так они и вышли вчетвером: впереди Вадим вел Нину, за ними Тихоновна с Катюшкой на руках. Вадим распахнул дверь сарайчика, где хранились дрова, и в нос ударило чем-то кислым. Живым теплом. Кто-то шумно вздохнул. В сумерках сарайчика Нина увидела черно-бурую корову. — Ну-с. Мы теперь с тобой проклятые буржуи, обзавелись движимым имуществом. Но в тресте все обзавелись коровами, начиная с управляющего. Скажи спасибо своей подружке Люсе Широковой, это она прибежала сообщить: срочно продается корова. Вадим ушел, насвистывая марш — признак хорошего настроения. Старуха принялась объяснять достоинства коровы: — Не уросливая. Конешно, не ведерница, но молочко — чистые сливки. А нонче-то молочко кусается, да и не продает никто. А тут свое. А кличут Пеструхой, и нам не след кличку менять. Вадим Андреевич, спасибо ему, расстарался. И сено-то он купил, и сам его на сараюшку поклал. Нет, чё не говори, Нина Николаевна, а хозяин — всему дому голова. А что характер тяжелый, так, видать, такая бабья доля терпеть. М я и терплю»,— подумала Нина. Она не знала, да и не могла знать, каким благом, несмотря на непосильные труды и заботы, обернется для них Пеструха. Купили корову за тысячу, через месяц за корову заплатили бы пять тысяч, а весной цена подскочила до двадцати пяти тысяч. / ГЛАВА ШЕСТАЯ Всю ночь дурила вьюга. Чудилось, что за окнами воет дикое зверье: то визгливо, с подвывом, то глухо кому-то грозясь; временами казалось: кто-то огромный, когтистый царапает оконные стекла. Дети просыпались, плакали. Обычно Нина с детьми спала в небольшой комнатушке, дверь из которой выходила в кухню. Но днем они с Тихоновной побелили комнатушку, и в ней стало сыро, а Ванечка кашлял. Его забрала к себе Тихоновна, а Нина с дочкой устроилась на диване в комнате Вадима. — Ты спишь? Нина не отозвалась. — Не притворяйся: я же знаю, что ты не спишь.— Вадим зло рассмеялся.— Чертова квартирка, продувной барак...