Сибирские огни, 1981, № 9

52 ЕЛЕНА КОРОНАТОВА Выйдя из магазина на высокое крыльцо-террасу, обычное для всех рудничных магазинов, Нина огляделась. Пока выстаивала положенное в душной и тесной магазинной сутолоке, на дворе подвалило снега, припорошило замерзшую буграми грязь. Наконец-то! Два месяца изо дня в день шли затяжные дожди. Еще в сентябре, как только приехали, снег лежал в горах, снег забил впадины и ложбинки. Трудно привыкать к горам. Может, и оттого, что с самого раннего детства рядом с Ниной жила своей милой, говорливой жизнью березовая роща. В горах день рано гаснет. Поросшие дремотно-хмурыми хвойными лесами горы как бы притягивали к себе тучи. Когда тучи ползли с гор, Нине чудилось: громады гор шевелятся и вот-вот тронутся с места и раздавят, накроют собой рудничный поселок с его домами и домишками, с улочками- кривулями. Издали увидела почтальонку, та тоже заметила Нину, остановилась и принялась рыться в сумке. «Пусть от него письмо. Пусть от него письмо» как заклинанье повторяла Нина. Два письма. Мама писала: «...Натка работает секретарем-маши- нисткой в военкомате. Выдали обмундирование, но главное — паек. Я сижу с малышом... Такой страшной войны еще не было. Боюсь на ночь читать газеты, а то не сплю. Неслыханные зверства. Даже детей немцы не щадят. Что будет с Москвой?..» Мария Васильевна писала: «Привалило к нам эвакуированных видимо-невидимо. Цены скачут. Масло шестьсот-семьсот рублей кило, котелок картошки — двести, буханка хлеба тоже две сотни. Сын пишет. Молю бога, чтобы он мне оставил сына. Один ведь он у меня на белом' свете. Хожу в госпиталь. За мной закрепили палату тяжелораненых. Хожу их кормить. Душа кровью обливается глядеть на них. Молодые* а так их немец изувечил. Будь он проклят во веки веков. Жить бы да жить этим мальчикам. Придешь, а на койке уже новый... Покарает бог фашиста! Вот помяните мои слова...» И наконец: «А вам, моя миленькая, новостей нет. Как обещала: получу оттуда вам письмо — сразу перешлю. Вы не отчаивайтесь...» В широком здании треста, сверху оно казалось расплющенным из-за пристроек, зажглись желтые огни. Пора домой. Им дали квартиру в Заречье, прозванном «Гнилым углом». С этой стороны на поселок наступали дожди. Местные жители говорили, что весной Заречье затапливает. Тихоновна утешала Нину: «Даст бог, к весне война кончится и возвернемся на старое место». Вадим, особенно первые недели как приехал, был непереносимым Попытки Нины устроиться на работу — не увенчались успехом. Вадим лютовал: «Самим жрать нечего, а тут еще лишний рот. Откажи старухе». Но неожиданно Тихоновна сама утвердилась в их семье, стала необходимой. В тот день, когда дома не осталось ни кусочка хлеба, Тихоновна куда-то ушла. Нина решила: отправилась искать место. Тихоновна вернулась поздно. Молча выложила на стол кусок сала и водрузила мешочек с пшеницей. _____ — Где вы купили? — удивилась Нина. . 1 — Теперь, Нина Николаевна, не покупают, а меняют. Не серчайте На ваш подарочек и выменяла. Не помните? Дарили мне бирюзовую шелковую шаль. На кой мне старухе такая шаль. Открасовалась...— Говорила она, стараясь в словах утопить свое смущение и радость.__ Эти, как их зовут, что золото моют. Еще в поселке под горой живут... А-а-а: старательница, шибко франтиха, вот на шаль и позарилась. Тайком от свекрухи выменяла...