Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОП 51 Наконец трестовский «табор» двинулся. Грузились в темноте под проливным дождем. Трое суток тащился поезд до станции «Озерная», их вагоны отцепляли, и они подолгу стояли на запасных путях. Не переставая, сеял мелкий, нудный дождичек. С грохотом, лязгом поезда катились мимо: на Запад шли воинские эшелоны, на Восток — санитарные и длинные железнодорожные составы, на платформах которых эвакуировали с Запада в глубокий тыл заводы. На «Озерной» высадились под открытым небом. Маленький вок- зальчйк был забит пассажирами до отказа. Но ждать пришлось недолго: в первую очередь отправляли тех, кто с детьми. Дорога петляла меж невысоких холмов, поросших чернолесьем. Дождь приутих, а потом и совсем перестал. С серого, косматого неба стали срываться снежинки. Снег на исходе сентября — такого в Лесогорске не бывало. — В какую глухомань едем,— вздохнула Люся,— тебе не жаль города? Мне жаль. — Я люблю свой родной город, а в Лесогорске всегда чувствовала себя чужой. Но в город скорее письма доходят. — Ина рудник дойдут. С фронта нам ждать не от кого. У Нины чуть не вырвалось: «Мне есть от кого». Интересно, куда же они едут? Посадив Катюшку на свое место, Нина поднялась и повернулась лицом к кабине: справа — скала, вершины скалы не видно, ее укрыла рваная туча. На крутом, чуть ли не отвесном склоне лепились корявые сосенки. Каким чудом они держатся?! , Неужто их корни проросли, пробились сквозь камни. Чудо, чудо.., И снег, и дождь их сечет, и ветер ломает, а они стоят. Вот так и человек. Особенно там, на войне... Что человека держит? Наверное, вот так же — корни... — Не смотри вниз,— сказала Люся, потянув Нину за рукав. Не выдержав, Нина глянула вниз: слева обрыв, колеса машины идут по кромке дороги. В головокружительной низине бьется река. Казалось, гривастые кони, все в пене, несутся вскачь, а камни-валуны словно оскаленные лошадиные морды. Река подмывает скалу, а дорога вьется по узкой, нависшей над рекой, тверди. Если колесо машины соскользнет с колеи — они сорвутся и полетят с кручи в эту бешеную реку. Нина поспешно опустилась на свое место, обхватив обеими руками дочку, прижала ее к себе. — Что, страшно? — спросила Люся. — Не волнуйтесь, шоферы здесь отличные. Скоро поднимемся на перевал, там пойдет дорога хорошая,— постарался успокоить женщин Широков. — А я и смотреть не хочу,— сказала Люся. — Начались наши тыловые дороги,— в раздумье произнесла Нина. Она и представить не могла, как она была близка к истине, ей предстояло еще много таких дорог. ГЛАВА ПЯТАЯ Отстояв трехчасовую очередь за хлебом, Нина получила килограмм четыреста граммов хлеба — 500 граммов по «итееровской» карточке и по 300 на иждивенца; положила хлеб в мешочек, мешочек в сумку и собралась было домой, но тут прошел слух, что станут давать селедку. Теперь слово «продавать» прочно заменили словом «давать» или «отоваривать». Отстояла в очереди еще столько же. На иждивенца селедки не полагалось, но три селедки к картошке — это существенно. 4‘