Сибирские огни, 1981, № 9

48 ЕЛЕНА КОРОНАТОВА госпиталя: одеял семь штук, простыней десять, да вы сами поглядите. А я посчитаю, чего уже понатаскали. У меня все записано. Нина, пробежав глазами список, сказала: — Два одеяла я дам, и еще одну подушку могу дать, две новых простыни. Ну, из посуды кое-что. Я ведь любила посуду красивую покупать.— Сказала «любила» о себе в прошедшем времени. Любить вещи можно было в той, другой, жизни. До войны. А теперь они, когда погибали целые города, казались такими пустяками. Даже как-то стыдно было иметь много этих вещей. — А муженек не заругается? — спросила Мария Васильевна. — Нет. Но при условии: в списках должна стоять его фамилия. — Ясно,— покачала головой Мария Васильевна. Взглянув на часы, спохватилась, поспешно включила радио. Знакомый торжественно-строгий голос — его ждали с тревогой и надеждой— оповестил: «...От Советского информбюро»... Слушали с таким напряжением, что даже в висках заломило: «...продолжались бои на Северо-Западном, Западном и Юго-Западном направлениях...» Где, на каком направлении воюет Герман? А Петренко? Ничего неизвестно. И как они там — тоже неизвестно... Потом что-то изменилось в торжественно-строгом голосе диктора. Прорвались горькие нотки: «Из городов и сел, захваченных немецко-фашистскими войсками, поступают сообщения о чудовищных зверствах и издевательствах гитлеровских извергов над мирным населением, не успевшим отступить вместе с частями Красной Армии. В селе Каменка немецкие офицеры подвергли утонченным пыткам несколько семей крестьян и интеллигентов, принимавших участие в общественной работе. Пытки средневековой инквизиции бледнеют перед злодеяниями, совершенными гитлеровскими бандитами. У мужчин фашистские звери отрезали уши и вспарывали животы, у женщин выкалывали глаза и отрезали груди. Замученных людей немецкие солдаты по приказу офицера стащили в большой сарай и сожгли.» «В селе Городище,— продолжал свое страшное сообщение диктор,— захваченном немцами, фашисты потребовали от местного населения выдачи крестьян, ушедших в партизанские отряды. Жители деревни наотрез отказались выполнить это требование. Разъяренные палачи расстреляли каждого пятого жителя деревни, в том числе женщин и детей»... Диктор закончил свое сообщение. Мария Васильевна выключила радио. После такого — надо, чтобы наступило молчание. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Злые, беспощадные ветры войны, разметавшие по всему белому свету наше мирное население на Западе, задели своим жестоким крылом и жителей небольшого городка, затерявшегося в горах и лесах Восточной Сибири. До Лесогорска докатилась волна эвакуированных. Нина помнила, что в прошлую войну их называли «беженцами». В очередях, на улицах и на рынке появились женщины, старики и дети, по внешности и одежде, или, как говорила Тихоновна,— «по обличию», не похожие на сибиряков. На рынке крупу и крахмал продавали гранеными стаканами, а сахарный песок — чайными ложками. Нина купила десять небольших луковиц за 25 рублей и выторговала четыре конфеты-подушечки за десятку. Про конфеты решила не говорить Вадиму; начнет еще упрекать,