Сибирские огни, 1981, № 9

34 ЕЛЕНА КОРОНАТОВА Ариадна составила для Нины подробное расписание, когда и какие лекарства давать больному, и наказала в случае чего — вызывать «скорую помощь», а утром она зайдет. Пришлось в поисках лекарств обегать все аптеки. Устав от тревог дня, Нина прилегла рядом с Катюшей и уснула. Проснулась как от толчка. Неужели утро? Глянула на часы. Нет, полночь. Как же она?! Ведь наказывала же Ариадна караулить больного. Ночник слабо освещал комнату, на потолке нависли фигурные тени фикуса. Иван Михайлович лежал на спине, согнув ноги в коленях; большие руки, с выпирающими от худобы казанками, были вытянуты вдоль тела. Нина немного постояла в дверях, ожидая услышать уже знакомое хриплое, прерывистое дыхание, и не услышала... Когда-то, теперь это казалось так давно, на ее глазах умирали старшая сестра и юноша, женой которого она собиралась стать. Неужели и он?! Ее охватил страх. Скинув шлепанцы, она неслышно подбежала к дивану, на котором лежал Петренко, и, чувствуя, что сердце замирает, склонилась над ним. Веки его дрогнули, поднялись. — Ниночко, где я? Говорили: в больницу... — Слава богу,— прошептала она.— Нет, вы у меня дома. В больницу вас устроят. Врач обещала. Все будет хорошо. Вот увидите. — Муж... Он... знает, что я тут? — Нет. Он в командировке. Пусть вас это не беспокоит. Он прикрыл глаза рукой. — Вам свет мешает? — спросила Нина и увидела, как на впалой от худобы щеке покатилась слеза. — Петреночко, миленький,— зашептала она, почти касаясь губами его щеки,— не расстраивайтесь. Вы поправитесь. Вот увидите... — Да не об этом я... Рад я... что ты вот... Шли дни. Петренко постоянно находился в полусне. Тихоновна помогала Нине ухаживать за ним. Но то и дело нашептывала: «Ой, да что сам скажет, как возвернется»... «Ой, боюся я за вас»... Нина отмахивалась от ее «страхов». В душе, конечно же, боялась: не за себя, за Петренко. Ждала мужа в субботу, а в пятницу вернулась с рынка и сразу поняла — приехал! В прихожей запах табака «Золотое руно», на вешалке его полушубок, в котором он ездил в командировки. Тихоновна в кухне кормила ребят. Катюша крикнула: — Мама, мама! Папа приехал! Куклу мне привез. Чувствуя холодок в груди, Нина прошла в спальню. Вадим лежал на кровати и читал газеты. Он не повернул головы в ее сторону, не ответил на приветствие. Она молча постояла и, мысленно сказав «ну и пусть»...— пошла к двери. — Постой! Объясни, что происходит?! Распаляясь от собственных слов, Вадим сердито выговаривал: она, кажется, забыла, что хозяин в доме — он. Привести с улицы в дом больного человека!.. Еще неизвестно, чем он болен. Забыла о детях! Что это за тип?! Почему она так печется 6 нем? Может, это ее любовник? — Замолчи! Ты сам не веришь в то, что говоришь. Стыдно... — Это ты замолчи! Это тебе должно быть стыдно! Можешь не объяснять, почему его сюда привезла. Чтобы к вечеру его здесь не было,— Вадим рывком поднялся с постели, схватил Нину за плечи. Неизвестно, чем бы кончилась эта вспышка,— в такие минуты Вадим не владел собою,— если бы не затрезвонил колокольчик над дверями. Пришла Ариадна. Поговорив о том о сем, Ариадна, как бы между прочим, сообщила, что самое большее через три дня ремонт в терапевтическом отделении закончат и она заберет к себе Ивана Михайловича.