Сибирские огни, 1981, № 9

И ВИДИТСЯ МНЕ БЕЛЫЙ ПАРОХОДИК...: 181 вновь и вновь почувствовать в себе ни с чем не сравнимое «ощущение красоты и наслаждения от нее», хоть на некоторое время стать частью «прекрасного и ярост­ ного мира» природы. Иначе говоря, мореплавание, ступив на путь производства, не растеряло только ему свойственного очарования, и моряк, став производственником, не утратил поэ­ тического ощущения стихии. И это — мо­ жет быть,1лучшее в моряке — отмежевыва­ ет его от часто неумеренного прагматизма делового человека. Что касается двойственного отношения к морской романтике, то оно, наверное, не­ избежно, как морская болезнь: одни пере- болевают без всяких последствий, другие могут ощущать на себе ее осложнения всю жизнь. Через отрицание морской романтики прошли многие писатели-маринисты. Рез­ кой критике традиционную морскую ро­ мантику подвергал в раннем своем твор­ честве Л. Соболев. В рассказе «Летучий голландец» писатель остроумно пародирует стиль старинных морских романов, где в шторм непременно рубят грот-мачту, а на мостике корабля, «уходящего в бездну», обязательно выделяется фигура капитана со скрещенными руками. Нынче это выгля­ дит всего лишь как выпад против лжеро­ мантики, но в конце двадцатых — начале тридцатых годов Л. Соболев с одинаковой силой вел огонь не только против мари­ нистов Запада, для которых особенно ха­ рактерны были приемы лжеромантики. В пору своей творческой молодости он не делал особых различий между Станюкови­ чем и Лондоном, Гончаровым и Конра­ дом. Но характерно, что вся эта борьба, в конечном счете, велась ради новой флот­ ской романтики советского Военно-Мор­ ского Флота, призванного защищать завое­ вания революции. Это была и романтика новых человеческих отношений. О ней, новой романтике, идет спор меж­ ду героями романа Ю. Крымова «Танкер «Дербент» штурманом Касацким и студент­ кой Женей. Касацкий убежден, что «техни­ ка... изменяет лицо, дух профессии», про­ фессии моряка, в частности. «Люди боро­ лись со стихией, и море было для них таинственным и грозным существом. Оно кормило, выбрасывало на берег сокрови­ ща, иногда убивало. Жизнь моряка всегда была окутана дымкой романтических прик­ лючений». До чего же созвучно с мыслями В. Конецкого! Ведь и Касацкий считает, что техника убила романтику. Но вот оппонент штурмана Женя высказывает мысль, кото­ рая к традиционному облику романтики (тайна, очарование, поэзия) добавляет од- ну-единственную, но какую существенную и современную деталь! «Мне больше нра­ вится романтика достижений»,— говори девушка. Собственно, ничего такого сверхнового , этом уточнении нет. Романтика достижений всегда была составной частью романтики вообще, ибо невероятные по дерзости пла­ вания древних русских поморов, ходивших дальше варягов, кругосветные путешествия Колумбовой эпохи, героические походы русских моряков вдоль восточной и север­ ной оконечности Сибири и совершались прежде всего с целью познания, открытия, преодоления того, что прежде казалось недостижимым. Наглядное воплощение романтика дости­ жений получила в книгах К. Бадигина, кото­ рые посвящены как прошлому, так и на­ стоящему мореплавания. Из них мы полу­ чаем возможность наглядно убедиться, какую труднейшую эволюцию прошла про­ фессия моряка, преодолевая неслыханные препятствия, достигая новых вершин в по­ знании и искусстве мореплавания. И сколь­ ко ждет еще впереди этих непредвиден­ ных, непредсказуемых сложностей и на­ стоящих приключений! Основываясь на своем огромном опыте моряка и писателя, К. Бадигин уверен, что «море не может на­ учить плохому. Море волнует и манит мил­ лионы людей. Море воспитывает сильных и бесстрашных. Оно поглотило немало на­ дежд, но оно само — надежда. Даже когда океан гневается, он дает возможность че­ ловеку испытать свои силы...» И нужно ли опасаться, что романтика проникает на страницы книг о море (пусть это будет даже приключенческая роман­ тика)? Нужно ли стыдиться ее современным писателям-маринистам, изображающим се­ годняшний флот-производство? Разумеется, с псевдоромантикой 'и краси­ востью надо вести борьбу, но необходимо увлекать не только одной голой производ­ ственной правдивостью, но и подлинной романтикой жизни моря. Без этого, я уве­ рен, читатель по-настоящему не поймет и не полюбит ни* моря, ни «морскую душу»... ...Я пересек площадь, оставив позади се­ бя похожий на громадный пароход мор­ ской вокзал, и стал подниматься по Первой Морской. За спиной, в бухте, теснились ко­ рабли, которые отсюда, сверху, казались продолжением городских кварталов, а на­ встречу мне вставало солнце. Его еще не было видно, но заревный пожар уже раз­ лился в оконных стеклах. Наконец, улица уперлась в парапет набережной Амурского залива, проложенной по высокому обрыву, и я увидел солнце. Над темно-лиловой цепью сопок на противоположной стороне широкого залива не спеша поднималась огненно-рыжая веселая голова. Сонная гладь моря вдруг встрепенулась и заиграла тысячами бликов. Залив был пустынен, ес­ ли не считать рыбацких лодчонок под ближним берегом. Но нет — вон там, ближе к выходу в от­ крытое море, виднелось два судна. Они шли рядом, может быть, даже параллель­ ными курсами. И, пожалуй, не стоили бы внимания, но пара была странной: бело­ снежный современный пассажарский лай­ нер и парусник, словно сошедший с картин Айвазовского. Хотя нет, парусник тоже был современный, курсанты из мореходки каж­ дое лето проходили на нем практику. Но