Сибирские огни, 1981, № 9

178 АЛЕКСЕИ ГОРШЕНИН Только ведь другие будут, если мы эту штуку не поймем — обледенение». Напоминание о гибели товарищей дей­ ствует лучше всяких приказов и агитаций. Последней же каплей стала гибель сейнера «Байкал», которая произошла от обледене­ ния буквально на глазах экипажа «Семена Дежнева». Трагедия предстала во всех сво­ их жутких подробностях, и этот своеобраз­ ный катарсис очищает сердца моряков и ученых от страха за собственную жизнь, заставляет поверить в правоту Чернышева и проникнуться той самой высокой ответ­ ственностью, которая делает человека спо­ собным на подвиг. Корсаков не смог преодолеть «обледе­ нение» в своей душе и один покидает сей­ нер. Ну, а СРТ «Семен Дежнев», в нарушение всех приказов и инструкций, входит в зону интенсивного обледенения, чтобы достичь критической точки. Вера Чернышева в идею, его страсть, опыт, колоссальная интуиция и чувство от­ ветственности перед братством рыбаков, к которому он принадлежит и ради которого идет на смертельный риск, концентрируют­ ся в этот момент, словно в кристалле лазе­ ра, в единый энергетический луч, который вот-вот пробьет толщу неизвестности... Совершенно в иной плоскости находится образ еще одного капитана — Фомы Фо­ мича Фомичева из книги В. Конецкого «Вчерашние заботы». Бели быть точным, здесь две наиболее важные фигуры — капитан Фомичев и лич­ ность самого рассказчика, которая служит источником самых разнообразных размыш­ лений и умозаключений р море, моряках, смысле жизни, да и, собственно, чуть ли не обо всем на свете. Кроме того, рассказчик выполняет и функцию гида в совершаемом теплоходом «Державиной плавании: он же держит читателя в курсе всех событий, ко­ торые происходят на борту судна. Как о производственнике, о капитане- дублере, коим является герой-рассказчик, мы узнаем немного. Видим, что он стоит вахты, что-то выбивает у портового на­ чальства, выручает одного из членов команды, попавшего в вытрезвитель,— сло­ вом, занимается массой текущих дед. Тем не менее рассказано о них как-то походя, в связи с какими-то своими наблюдениями и размышлениями автора по поводу того или иного предмета, и цельного облика руководителя не создается. Происходит это, наверное, еще и потому, что как рас­ сказчик капитан-дублер вынужден держать определенную дистанцию с другими героя­ ми, подниматься над ними, быть не только с ними, но и вне их. А полноценным хозяином судна является Фомичев. Мало того (едва ли, судя по са­ тирической заостренности образа, этого хотел сам автор), Фома Фомич олицетво­ ряет собой вообще капитанскую братию, представляя ее, правда, не только далеко не объективно, но и даже несколько шар- жированно. Вот некоторые авторские характеристики Фомичева. «Всю жизнь Фомичу казалось и кажется, что не его вахта была легкая, хорошая, без всяких сложностей, а ему специально бог и гнусные люди подсовывают плохую». «Ну, а о том, что любую самостоятель­ ную и удачно проведенную в жизнь иници­ ативу или мысль своих помощников Фомич искренне и безоговорочно приписы­ вает себе, и говорить нечего». «Он один из тех клерков, которые вы­ сиживают без взлетов и падений, ровно и беспрекословно высиживают до губернато­ ров и переживают всех звезд и умников». «...Приказу следовать самостоятельно Фома Фомич сопротивляется с такой же мрачной решимостью, с какой все судовые буфетчицы сопротивляются ношению бело­ го чепчика». Судя по этим характеристикам перед нами обыкновенный приспособленец, пере­ страховщик, бюрократ в морской форме, готовый ради собственного спокойствия перепихнуть свою, капитанскую ответствен­ ность на кого угодно и даже обмануть го­ сударство И по внешности-то Фома Фомич больше напоминает боцмана со староре­ жимного корвета, нежели современного капитана. Но это не весь Фома Фомич. В. Конец­ кий недаром окрестил его «драйвером», ибо так же, как английское слово, это име­ ет массу оттенков в своем значении, нема­ ло. неожиданных нюансов можно обнару­ жить и в характере Фомичева. Он, например, «умеет говорить в лоб не­ приятные вещи, и действительно самокри­ тичен, то есть сам понимает свою мелкость и недалекость, но он же знает, что он хи­ тер, и звериноосторожен, и настойчив...». У Фомичева богатая биография, в про­ шлом трудная жизнь. Он пережил ленин­ градскую блокаду, воевал. У него огром­ ный опыт моряка, интуиция и, несмотря на все его негативные стороны, Фома Фо­ мич — профессионал высокого класса. Ко всему прочему в нем немало чисто человеческого обаяния. Он может вызвать у окружающих раздражение, насмешку, удивление перед парадоксами его харак­ тера, но никак не открытую неприязнь, не­ нависть или отрицание. И сам рассказчик, поведав о Фомичеве немало неприглядно­ го, не спешит с осуждением. Как бы то ни было, Фомичев видится В. Конецкому че­ ловеком истинно русским, характером на­ циональным. Не случайно в эпизоде, когда, сойдясь после рейса вместе, «драйвер», капитан-дублер и стармех поминают умер­ шего помполита, у героя-рассказчика воз­ никает эта неожиданная ассоциация: «Фома Фомич уронил в рюмку большую и чистую слезу. И мы еще раз выпили за Арнольда Ти­ мофеевича. После чего Фома Фомич и Иван Андрия­ нович употребили в дело носовые платки. А я, понимаете ли, подумал, расплывчато, что в слезе Фомича поблескивает вся моя надежда; на ней, этой слезинке, быть мо­ жет, эквилибрирует, понимаете ли, весь