Сибирские огни, 1981, № 9

14 ЕЛЕНА КОРОНАТОВА кать работу. Понимаешь: мне надо что-нибудь для души.— Пина улыбнулась своим мыслям. — Ну, а Вадим? Не грызет, что не зарабатываешь? — Наоборот, он считает, пока дети маленькие — надо сидеть дома.— И, помолчав, напомнила: — Ты обещала рассказать об Африкане, я ничего из маминых писем не поняла. — Я и сама не все понимаю. У него были какие-то неприятности на службе. Последнее время он работал бухгалтером на кирпичном заводе. Говорил, что сам уволился. А одна знакомая мне сказала: будто его выгнали. Скончался он скоропостижно. — Тяжело мама перенесла его смерть? — Представь, не очень. У меня впечатление — будто она от чего-то- тягостного, что ее угнетало, освободилась. Ну его! Расскажи-ка лучше о себе. Мама, когда от тебя приехала, сказала, что твой муженек ужасный деспот. — У него просто трудный характер. Он меня любит.— Нине показалось, что слова ее прозвучали не очень уверенно.— В твоей семейной жизни тоже, наверное, всякое бывает... Никто же не принуждал мен» замуж выходить. — Ну, это, положим! — запротестовала Натка.— А Африкан?! ~— Не выдумывай. — Забыла, как он к тебе придирался, когда ты больная с Севера приехала? Ты работать не могла, а он тебя каждым куском хлеба попрекал! Я-то все помню. Тут не только замуж, а на Камчатку сбежишь. Ты еще не знаешь, как он меня грыз, когда я домой после ФЗУ приехала... Да мне его ни капельки не жалко! Что мы все про него... Ах, Ниночка, какой у меня был роман! Такая любовь! — Любовь? К кому? Почему же ты замуж за него не вышла? — Вышла бы. Он женат. Жена что-то пронюхала и увезла его на Кавказ. Я чуть с ума не сошла... —- А муж? Как Игорь? — Да при чем тут Игорь! — Натка всхлипнула. А через полчаса сестра в лицах изображала, как за ней ухаживал пузатый старичок профессор. Она шаркала ножкой и говорила баском; «Наточка, вы сущий ангел,— и, покрутив мнимое пенсне, добавляла: — С рожками». И утробно похохатывала: «Хо-хо-хо!» Нина смеялась. Посмеивалась и заглянувшая в столовую Тихоновна. Потом в кухне она сказала: — Сестрица ваша — всех мер! Удалая барышня. Не такая, как вы, Нина Николаевна. — А какая я? — Сильно вы сурьезная. Да призадумчивая. Одно слово: дети, что плети. Нешто от нихіне запечалишься. . У Нины чуть не вырвалось: если бы только дети. Но промолчала. За годы замужества она научилась молчать. Несколько раз подогревали самовар и пили чай с любимым Нат- киным клубничным вареньем. Когда наконец сестра выговорилась, Нина попросила: — А теперь объясни мне, что все же произошло с Петренко? Мама только и сообщила, что в городе его нет. Но куда он уехал? Анфиса же там живет — ей-то, наверное, все известно? — Ничего я не знаю,— сердито произнесла Натка.— Болтают, что ему загиб какой-то приписали, объявили врагом народа и посадили. Кстати, Анфиса от него отреклась. Что, не знаешь, как отрекаются? Через газету. Дескать, я — не я и корова не моя. — Я всегда догадывалась, что она его не любит. Но все же, где он? — Говорю, не знаю.