Сибирские огни, 1981, № 9

ЖИЗНЬ НИНЫ КАМЫШИНОЙ 13 — Ты, как говорит моя Тихоновна, шибко изменила свое обличье. Эти локоны... Даже губы подкрасила... Что, время юнгштурмовок прошло?— Д а ,— Натка вздохнула.— Сама себе удивляюсь, какой была...— И, видимо, желая переменить тему, сказала: — Ну, а ты настоящая светская дама. Ну, пошли.— Натка подхватила чемоданчик, сунула Нине корзинку с какими-то свертками. Сестры поспешили выбраться из толпы пассажиров. — Ну и город! — воскликнула Натка.— Дома одноэтажные, нет тротуаров. — Конечно, захолустье. Если бы не наш трест и, вообще, не золотая промышленность — то и города бы не было. Но зато у Лесогорска — ■ большое будущее. — А о нашем родном городе ты скучаешь? — Очень. Все лучшее в моей жизни было там...— Помолчав, Нина спросила: — Объясни, что же стряслось с отчимом? — С Африканом? После. Ладно? А Вадим не удосужился встретить свояченицу? — Он в командировке. Он часто ездит в командировки. — К счастью...— Натка многозначительно глянула на сестру. Нина промолчала. Дети по-разному отнеслись к вторжению в их замкнутый мир незнакомой, красивой и шумной тети Наты. Упругая, как мячик, круглолицая и сероглазая трехлетняя Катюша дичилась, а когда Натка, разглядывая фотографии, положила Нине руку на плечо, Катюша столкнула эту «чужую» руку и, как бы утверждая свое безраздельное право на мать, забралась к ней на колени. Ванечка, юркий, кудрявый и смешливый, показывал новой тете свои игрушки, баловался, позволял себя тормошить и целовать. Вечером, когда дети уже спали, Натка улеглась на широкий диван, Нина устроилась у нее в ногах. — Да-а-а, живешь ты как барыня,— проговорила Натка,— двухкомнатная квартира, муж — ИТР , домработница. Даже дома носишь нарядные платья. Между прочим, не надоело дома сидеть? — Надоело,— после легкого замешательства -призналась Нина. — Тогда не понимаю. Ты писала, что сдала экстерном за учительский институт. Почему все-таки ушла из школы? — Ты же знаешь, что я с детства маюсь с горлом. Я вела литературу в седьмых классах, да еще взяла часы в вечерней школе. По-моему, у меня получалось все как надо. Подвело горло. Несколько месяцев говорила полушепотом. Всё на больничном да на больничном. Стыдно же... А после из-за детей. — У тебя же домработница,— снова напомнила Натка. — Тебе, наверное, трудно представить, как все сложно, когда дети маленькие,— подосадовала Нина: «Близкий человек, а не понимает».— Они же погодки. Катюша только-только поднялась на ножки, а года не прошло — родился Ванечка. Он так часто болел, думала — не выхожу. Ты говоришь: домработница. А сколько дел по дому! Печи топить надо. Воду на себе таскаем — ведь с ребятами чуть ли не каждый день стирка. Когда идешь на базар, в аптеку, магазин,— с кем-то надо ребят оставлять,— Нина обозлилась: «Я будто оправдываюсь» и сдержанно сказала: — К тому же Тихоновна часто прихварывает. — Это как раз поправимо: найди помоложе и поздоровее. — Ну что ты?! Она же мне помогала детей выхаживать.— Нина снизила голос до шепота: — Она одинокая. Кто же старую возьмет? И к детям она привязана. На нее можно-положиться. Доверить детей. Для меня это главное. Ты не думай, вот окрепнет Ванечка — буду ис-