Сибирские огни, 1981, № 9

САХАЛИНСКИЕ РАССКАЗЫ 119 \ свининой, то лучшего угощения ему и не надо, всю подчистит, остатки хлебной ко­ рочкой доберет. Хозяева рады-радехоньки, угодили доброму, нескучному, заботливому челове­ ку, за-гото-аителю. Ни водки, ни вина Зайкин не пьет, курить тоже не курит: «И так хорошо, без дыму, без угару-перегару». — Семеныч, не страшно тебе с такими деньгами ходить по деревням одному, всяко может случиться? — спрашивают хозяева. — Кого бояться, меня же все знают, волк и то в своем участке скотину не тро­ нет. У меня и оружие есть. Зайкин высовывает язык, и постукивает себя по лысине ладонью. — Голова да язык — вот и весь мой бзик. Опять вся семья хватается за животы. — Не бойтесь за меня, люди, меня никто не тронет, не обидит. Да и какие со мной деньги, так тысчонка-другая, разве это капитал? И сразу без перехода: — Ну что, пойдем глядеть скотину. Что у вас? Боров. Хорошо, и боров — не но­ ров, возьму. Случалось, что зайдет в избу к безмужней, стеснительной хозяйке, специально зайдет, прослышав, что у нее хряка надо выложить, так Зайкин не ждет, пока она насмелится попросить, а сам предлагает, этак деликатно, между прочим; что, мол, Акимовна, не пора ли твоего вепря облегчить? Та зардеется, как розовый лепесток: известно, Семеныч, сама уж хотела кликать на помощь, да все некогда, а тут гос­ подь послал доброго человека. Работы Зайкину на полчаса, а благодарности — на все время. Денег за это дело он не брал: накормила, ну и квиты. Пусть подрастает боровок, зимой можно законтрактовать. Порода хорошая. А сам интересуется: — Ты как его кормишь? і — Как ты учил: полмесяца до отвала, а потом же — впроголодь, на травке или на мякимкѳ с водицей. — Умница, так и делай, бекон будет, прибавлю за это денежек. — Откуда тебе знать, что сало с мясной проростью? — А ты же сейчас говорила. — И не опасаешься, что обманут? — Помилуй бог, я людям верю, никто еще не соврал мне. Да и на ощупь могу определить: мясной или сальный. — Да, хозяин ты, каких поискать. Что ж, так и живешь один? — Почему, Акимовна, один — на людях. __ Я не об этом, как Розу Борисовну похоронил, так и никого? __ Никого, Акимовна, поздно мне новую искать, работа все горе съела, если бы не работа, плохо бы пришлось... Я хорошо знал Самуила Семеновича и до войны, и после, и жену его помню, такая расходовал (это наше брянское слово, оно говорится, когда хвалят человека) женщина, в газетном киоске работала, тоже, как и муж, каждого покупателя знала, кто чем интересуется, какие журналы и газеты предпочитает. Мне всегда прибере­ гала что-либо и всегда точно угадывала, что я хотел. Умела угодить, а скорей, не угодить, а сделать добро так, что облагодетельствованный и не подозревал, чего ей это стоило. «Удивительная женщина была Роза Борисовна Зайкина! Царство ей не­ бесное»,— говорит моя мама. Помню, приехал я в свою деревню в отпуск, надумал маму забрать с собой на Сахалин, хватит старухе одной жить, не молоденькая. Это так, но у моей матери оказалось всего полон двор: и корова, и подтелок, и теленочек, и свинья, и овцы, гуси и куры, и даже — пчелы. И решил я всю эту живность продать. Везти на рынок не захотел, посчитал, что неудобно сахалинцу быть торговцем, как же, с северными деньгами приехал, с длинными, фасон не позволяет! __ Мы Зайкину накажем,— сказала мама.— Он придет, он такой, не раз подго­ варивал, а я все тянула: вот сын приедет, с ним и говори. _ д помнишь,— вдруг вспомнила мама,— как мы в сорок первом эвакуирова­ лись в Тамбов, помнишь, как на конях ехали до Ельца, помнишь, как за Десной отец