Сибирские огни, 1981, № 9

САХАЛИНСКИЕ РАССКАЗЫ 117 идет в контору? Директор? Тот иногда раненько приходит для работы в тишине: дома у него семья большая, шумно. Другие наши появляются ровно в девять, можно часы по ним сверять. А это, значит, вы? Рад, душевно и сердечно. — Да, я, товарищ Кошмаренок, знаю вас немного и про ваше дело краем уха слышал, но у меня командировка другого рода. — Понимаю, понимаю. Но и меня не обессудьте, послушайте, раз пришли в мое время, гостиницы у нас в поселке нет, ключа от конторы у меня не имеется, не дове­ ряют,— куда вам идти?! Некуда. Может, знакомые есть? Ах, нету. Вот я и говорю — послушайте, облегчите мне душу. — Я— не поп. — Не обижайтесь, очень прошу. Я ваши статьи все читаю, моя жена прозвала меня «собкор». Все потому, что как приходит газета, так я сразу ищу на второй стра­ нице собкора, то есть, стало быть, вас, Михаил Васильевич. Не удивляйтесь, что знаю ваше имя-отчество, интерес заставит все знать. Так вот, старуха зовет меня «собко­ ром», а враги, будь им пусто, «собачьим корреспондентом» дразнят прямо в глаза, не стесняются, не боятся. Да и что им меня стесняться-бояться, когда я теперь уж никто. Раньше-то как лебезили: Артемыч да Артемыч... Сейчас все прояснилось, все проявили себя, вот люди, а? И как он меня только узнал, этот Кошмаренок. Ведь я хотел дойти до конца по­ селка, до озера, а потом вернуться, а потом — опять, и так до девяти. А он углядел, а может, прослышал от кого, что еду. Но я только директору и звонил, больше никому. — Как еы меня узнали? — Я же сказал... А что вы приедете этим поездом, мне племянник позвонил из Южного, видел на вокзале, как билет брали... Позвонил... Он у меня дока, железно­ дорожник, ремонтник, любит меня, как отца родного. Вы не огорчайтесь, не специ­ ально он, не следил за вами, случайно увидел. Ему известно, что я давно хочу этой встречи. Судьба, как говорят, смилостивилась. В жизни так всегда: то ничего, а то все. Бери_не хочу. Нет, я хочу, хочу, чтобы вы поняли меня, верю я вам, и все тут, статьям вашим верю. — Статьи — это еще не я. — Верно, но не может человек так писать, если он не добрый, я в этом деле ох как разбираюсь, «Литературку» читаю, теорию «Как писать стихи, статьи и рассказы» назубок вызубрил; еще в сорок пятом, после войны попалась такая книжечка. Получилось со мной очень даже нехорошо. Из-за ерунды сняли. Да меня бы никогда не сняли, если бы старый начальник объединения не ушел на пенсию. Он по­ нимал толк в руководителях, в людях, он меня уважал. Строг был, груб, но справед­ лив. Если что скажет, как отрубит, от своего слова не отступал. Бывало, звонит: «Кош­ маренок, можешь помочь объединению, реализация горит?» Принимаю все меры, а выполняю его просьбу. Но и он: автобус новый — мне, трактор новейший тоже. А как же? Кто делает, тому и дают. План я делал всегда, при любых оказиях. Но пришло новое руководство, горячее', молодое, самовлюбленное, изысканно­ вежливое. И меня под откос, хорошо, что надбавки сохранили, а то на сотню попробуй поживи, ведь я привык к большой зарплате и большому уважению. И за что сняли? Гараж сгорел, машины, правда, погорели, восемь штук: красота, а не машины, два КрАЗа было. Ну, виноват я, виноват, но за гараж в первую очередь отвечает завгар, а потом главный инженер, потом уж — я. Если все валить на первое лицо, то не на­ пасешься руководителей. А то как вышло? Славу весь коллектив разделял, а отвечаю я один. Неловко, ох, как неловко. Теперь сторожу-ворожу, тулупище какой выдали. Слава всевышнему, что мой преемник — парень с мозгой, советы со мной держит. Может, для виду, но мне при­ ятно. И слушать не желает, когда ему наушничают обо мне. А этих наушных сотруд­ ников— тьма. Тот же завгар. Жили с ним душа в душу, с полуслова меня понимал, любое мое задание — в срок, а теперь нос воротит, даже здоровается через губу. Сторож — тоже работа, всяк труд почетен, в шестьдесят тем более, но обидно, за что?... — Чего же вы хотите от меня?