Сибирские огни, 1981, № 8

66 АННА ТИМОФЕЕВА но бьется мысль: «Я в плену!». Беспомощная* лишенная возможности сопротивляться. Даже не могу протянуть руку к пистолету. Да он у меня уже и отобран. Забытье... Очнулась от удара о землю. Это фашисты пытались посадить меня в машину, но я не держалась на ногах. Чуть отпустят —падаю. Принес­ ли носилки, положили на них. Как во сне, слышу польскую речь. Может, партизаны отбили —обрадовалась. Ведь все это происходит сейчас на польской земле, и воевали мы бок о бок с польской армией. Но нет, опять вижу гитлеровцев и слышу их лающую речь: — Шнель, шнель! —Это, оказывается, они торопят двух поляков- медиков обработать мои раны побыстрей, так как идет налет советских самолетов. I — Шварц тод! Шварц тод! —панически кричат фашисты и исчеза­ ют куда-то, а у меня опять мелькнул маленький далекий лучик радос­ ти—наши прилетели, хорошо бы ударили по помещению, где я лежу... Медикаментов никаких у поляков нет, они просто забинтовали меня и скрыли под бинтами все мои награды и партбилет. Наши штурмовики улетели, фашисты вернулись и обступили носилки, на которых я лежала. Они отчетливо видели, что сознание ко мне вернулось и я лежу с откры­ тыми глазами и молчу, стараюсь молчать, чтобы не выдать стона перед врагами. Мой взгляд остановился на лицах поляков-медиков, на них чи­ талось глубочайшее сочувствие и... уважение... Вот что написал об этой трагической минуте в моей жизни бывший немецкий офицер Л. Дингер в западногерманском журнале «Дойче фальширмегер»: «Наша парашютно-десантная дивизия была переброшена из солнеч­ ной Италии в кромешный ад Восточного фронта. Под ударами авиации русских мы пережили в тот день очень тягостное состояние. Мне как раз что-то нужно было на перевязочном пункте, и там я был свидетелем та­ кого случая. С передовой на санитарной повозке привезли русского летчика. Па­ рень выглядел довольно-таки сильно искалеченным в своем обгоревшем, разорванном в лохмотья комбинезоне. Лицо было покрыто маслом и кровью. Солдаты, которые его доставили, рассказывали, что летчик выбро­ сился из горящего боевого самолета и опустился около их позиций. Когда в операционной палате сняли с него шлем и комбинезон, все были ошеломлены: летчик оказался девушкой! Еще больше поразило всех присутствующих поведение русской летчицы, которая не произнес­ ла ни единого звука, когда во время обработки с нее снимали куски кожи... Как это возможно, чтобы в женщине была воспитана такая нечеловеческая выдержка?!» Много лет прошло после окончания второй мировой войны, но быв­ шие враги наши не могут забыть сокрушающих ударов Советской Армии. Теперь установлено: на Магнушевском плацдарме в тот день, когда меня сбили, где наша 197-я штурмовая авиадивизия и 8-я гвардейская армия отражали атаки врага, осталось более сотни разбитых гитлеров­ ских танков. Отсюда понятно, почему Дингер пишет о «кромешном аде Восточ­ ного фронта», почему на протяжении десятилетий помнит санитарную палатку и все, что происходило в ней. Он не в силах забыть прошлое. Оно преследует его. — Куда ее сейчас? —слышу шепот одного из поляков. — Слышал, будто в Радомский лагерь,—ответил другой. — Это в таком-то состоянии?!