Сибирские огни, 1981, № 8

4 АННА ТИМОФЕЕВА рю я,— мама стала много болеть, плакать и молиться богу. Она и нас с Зиной и Костей заставляла ходить в церковь. Но мне нельзя. — А почему тебе нельзя? —спрашивает брат. — Да я ведь пионерка, крёстный. — Ты меня, пожалуйста, крёстным не зови,— говорит он, оглядыва­ ясь,—я ведь коммунист и депутат Моссовета. В семье брата мне было хорошо, особенно от теплых ручек годова­ лого Юрки. Он не отпускал меня ни днем ни ночью, а если, случалось, что меня не оказывалось рядом, начинал так реветь, что будил всю квар­ тиру. , у В школу я не ходила, так как опоздала на два месяца и меня не приняли в пятый класс. Гуляла с Юркой, играла с ребятами из нашего двора по Курбатовскому переулку. Помогала по дому, бегала в магазин захлебом. Послали нас с Томкой —подружкой, жившей этажом ни­ же,—за керосином на Малую Грузинскую улицу.. Вместо керосиновой лавки нас занесло в парикмахерскую. Остригли косы и попросили сде­ лать нам модную в то время стрижку —«Чарльстон». Подстригли нас чуть ли не под первый номер, а на лбу сотворили завитушку в одну сто­ рону. Вышли мы из парикмахерской, посмотрели друг на друга и... за­ плакали. Зашли в аптеку, купили по одному метру марли и завязали го­ ловы. На керосин денег почти нет. Купили по два фунта в каждый бидон и отправились домой. Чем ближе к дому, тем тише наши шаги. Вот и Томкина дверь. Я позвонила, а сама побежала скорее выше. Когда за Тонкой закрылась дверь, я опять спустилась вниз к двери и услышала Томкины вопли. Долго я поднималась к своей квартире, долго стояла у двери, затем, решив —будь что будет,—позвонила. Открыла Катя — жена брата. Увидела меня с завязанной головой —запричитала: «Ню­ рочка, девочка, что с тобой? Лучше бы я сама сходила за керосином». И стала медленно, боясь сделать мне больно, разматывать марлю с голо­ вы. Сняла и обомлела... Зимой во дворе залили каток, и мы, привязав веревками к валенкам самодельные деревянные коньки, выписывали на льду фигуры. Побыва­ ли мы с Юркой в цирке —выступал сам дедушка Дуров. Свинья носом разматывала через всю арену ковровую дорожку, на которой было напи­ сано: «Дедушка Дуров». Затем увидели знаменитую железную дорогу. Выезжал паровоз с вагончиками, а пассажиры —мышки. На станции они выбегали Из ваго­ нов с чемоданчиками, с чайниками за кипятком. Сводил меня брат и в Большой театр. Шла опера Бородина «Князь Игорь». Я не понимала тогда ни музыки, ни пения, но половецкие пляски и арию Игоря запомнила на всю жизнь. Вспоминала и тогда, когда на­ ходилась в плену у гитлеровцев. Напомнил мне ее пленный итальянец Антонио. Он для синьорины Анны пел арии из русских опер, в том числе и арию Игоря, пока его куда-то не услали или убили. Когда у меня ро­ дился второй сын —первого назвала Петром в честь Петра Великого,— я дала ему имя Игорь. Так прошла зима. А осенью я опять оказалась в родном селе. В тог год в деревне Новое, километров за пять от нашей, открылась семилет­ няя школа крестьянской молодежи, и я поступила в 5-й класс. Нелегко было ходить пять километров туда да пять обратно, и в стужу, и в дождь, и по занесенным снегом дорогам, и по непролазной грязи. Наверное, поэтому в 6-й класс нас уже ходило не семь человек, а только двое —я да Настя Рассказова.